Власть над водами пресными и солеными. Книга 2 - [16]

С тех пор, как за расследования и казни отвечали мы, покушений больше не было. Город притих, точно пес, выпоротый хозяином за сожранную пару сапог.

Будь у меня или у Дубины мечта осесть где-нибудь на приличной должности с хорошим жалованьем, в холе и почете... мы бы и тогда здесь не остались. Неуютное это было место. Богатое, обустроенное и неуютное.

А самое главное, чего на этой территории не было - так это безопасности. В городе, придавленном могучей приземистой тенью правительницы, был слишком спертый воздух. Спертый и наэлектризованный.

Сегодня мы в кои-то веки получили день свободы от трудов своих... нет, не праведных. Кровавых. Получили и пошли себе. Подальше от городских стен. Возле которых спешно сооружали новую плаху. Старую Дубина изругал так, что в верхних покоях слышно было. Каменщики-плотники радостно набросились на строительство лобного места. А городской архитектор с нежностью в голосе поведал нам, что давно мечтал возвести вокруг плахи... амфитеатр. Задним рядам, понимаете ли, не видно, как казнят. Все удовольствие от зрелища пропадает.

Мы выматерились и ушли. На реку.

Река словно не ведала, по какой земле течет. Игривая, чистая, нахальная речка. Болтливая до невозможности. Она почти примирила нас с жизнью. Вот так бы скинуть с себя все эти знаки отличия, все это начищенное железо, да и пойти вниз по течению, питаясь подножным кормом и свежей рыбой...

- А ты не знаешь, Кордейра любила сказки? - спросила я Дубину.

- Как ребенок! - усмехнулся он.

- Значит, мы ее все-таки найдем.

- С чего ты решила?

- Вот с чего! - я протянула руку и указала Геркулесу на плес у реки. Перед нашим обалделым взором из воды на песок вышла... зеленая лошадь. Довольно упитанная лошадка цвета водорослей, с холеной гривой и серебряными копытцами. Агиски[23]!

Агиски кокетливо прохаживался перед нами, демонстрируя лоснящиеся округлые бока и спину, широкую, будто диван. Замирал на несколько секунд, потом поворачивал голову и словно кивал: ну что же вы? Ну когда же вы? Ну как же можно быть такими непонятливыми?

- Садимся? - шепотом выкрикнул Дубина, приняв позу для низкого старта.

- Стой, дуррак! Утопиться решил? - я схватила его за ремень и потянула назад.

- Я умею плавать... - обиженно протянул он.

- Знаю я, что ты умеешь. Агиски топят ВСЕХ. Не подходи к этой твари. Нам не надо на нее садиться. Нам надо... в лес.

- А я думал, он нас к Кордейре отвезет...

- Довольно уже и того, что он к нам вылез. Тебе все сразу нужно. Ножками походишь.

- Опять ты меня путаешь, - пожаловался Дубина и поднялся, поправляя ножны.

- Я не путаю. Я надеюсь, что ты начнешь не только смотреть глазами, но и думать головой. А пока ты головой только ешь, господин палач. Впрочем, можешь считать себя уволенным с городской службы ввиду гибели от рук... лап... копыт нечистой силы.

- Э-э-э, нет, им меня не взять!

- Взять, взять. Бросай свои бебехи на песок. И плащ тоже. - Я судорожно стягивала с себя форменный вышитый колет.

Когда все это добро найдут на изрытом копытами песке, а следы будут вести в воду... Ох, и взгрустнется же ее высочеству! Лишиться таких квалифицированных извергов - причем сразу обоих!

- Что, и штаны снимать?

- Штаны можешь оставить. Пойдешь налегке, в рубахе.

- А ты что, тоже... увольняешься?

- Нет, до пенсии останусь! Долго будешь глупости спрашивать?

В общем, как я ни старалась показать Геркулесу, что в один миг просекла все запутанные обстоятельства дела, просекла я только одно: лес вокруг города был ВОЛШЕБНЫМ. Но если Кордейра где и прячется от своего адски практичного двойника, то именно здесь. В волшебном лесу, нашпигованном нечистью и нежитью. Это по мнению горожан и крестьян они и нечисть, и нежить. А по мнению Кордейры - "матушкино благословение", бендит-и-мамай[24], дивные созданья, живущие в гармонии с природой. Самое место для нашей Корди.

Надо углубляться в лес. Оставить при себе минимум железа и идти туда, где нас встретят тучи фей, орды эльфов, полки баньши и табуны агиски... Веселая перспективка.

Наконец-то мне стало страшно. Я уж и забыла, каково это - испытывать чистый, первобытный страх, без всяких полезных примесей типа надежды на свое хитроумие и выносливость.

Перед нечеловеческой логикой все наши увертки бессильны. Мы идем в этот лес голые, несмотря на штаны-рубахи и на некоторое количество оружия, прихваченного просто по привычке всюду ходить вооруженными. Даже во дворце принцессы-жабы мы не были в такой опасности - да что там, во дворце вообще никого опаснее нас не было, включая саму принцессу. Зато здесь мы можем найти смерть под любым кустом. Волшебный лес ждал, раскинув обманчиво ласковые объятья.

Мы с Дубиной переглянулись - и пошли. Через речку, через брод, по тропинке - и вперед. Где-то там, в самой пасти леса, нас ждала Кордейра.

Глава 5. Обиды настоящего времени

Мореходу, видать, мало того, что я чуть в ванне не утонула. Он пришел ко мне в сон. И с порога сна начал ругаться.

- Вот, так и знал, - ворчал он. - Опять мысли о будущем. Когда тебе в башку ни заглянешь, там всегда одно и то же - будущее! Будущее! Настоянное на прошлом и такое же неприглядное. Как будто настоящего нет. Ты не живешь, нет - ты из одной ловчей ямы в другую перебираешься. Естественно, все мысли у тебя об одном - о побеге! Что ж, будет тебе побег. Ты у меня побегаешь так, что запросишься обратно, вот в эту Венецию, вот в эту постель, вот в это сегодня и больше не станешь пренебрегать сегодня, потому что завтра для тебя важнее, а вчера - страшнее...