Власть над властью - [93]

Если русский попадал в армию, то его ставили в строй под командование дворянина. Дворянин водил его в бой, а в случае нерадивости в службе или быту давал команду его выпороть, что в те времена было обычным наказани­ем. В отношении личной свободы русского в мирной жиз-ни помещик имел столько же прав. Ни убить, ни посадить в тюрьму, ни судить своего крепостного русский дворянин не имел права, и само притязание на это было преступлением. Другое дело, насколько неукоснительно выполнялось это по­ложение, учитывая, что следствия по подобным преступле­ниям велись теми же дворянами. Но сама идея отношений между крепостными и крестьянами была именно такой.

Солдату, чтобы покинуть часть, нужно спросить раз­решения своего командира. И крестьянину, чтобы поки­нуть своего помещика, нужно было получить у него пас­порт. Крепостной мог заняться любым делом, в том чис­ле уехать за границу, стать купцом или промышленником на Аляске.

Дворянин служил России, он защищал ее, а это может только сытый и вооруженный человек. Ему это обеспечи­вали крепостные (на одного воина нужен был труд десяти семей) тремя способами. Они могли быть дворовыми, фак­тически членами семьи помещика. Они могли отрабатывать барщину, то есть работать за него оговоренное число дней в неделю. Они могли быть на оброке — платить дворянину определенную сумму и заниматься чем угодно.

Но надо постоянно помнить, что основная цель закреп­ления — обеспечить России вооруженного воина-дворянина. Поскольку это обеспечение так или иначе можно было оп­ределить в деньгах, дворянин при передаче своего крепост­ного другому дворянину получал за него деньги. Формально это выглядело как продажа. Но продают только свою соб­ственность кому угодно. Русский крепостной не был собст­венностью помещика и в отличие от западного крепостного не мог быть продан кому угодно. Только дворянину, и при­чем российскому. На Западе это было абсолютно по-друго­му. Там дворянин — мини-король, который порой имел ко­ролевскую власть над крепостным, включая право судебной расправы и казни. Естественно, что он полностью распоря­жался своей собственностью и мог продать ее кому угодно. Приведу цитаты о наших ближайших соседях — поляках, за­имствованные из «Истории кабаков в России» И.Прыжова, а им из подлинных документов: «В 1517 году князь Александр

Пронский и жена его милости княжна Федора Сангушковна выдали арендное условие благородному пану Бурлацкому и славному пану Абрамку Шмойловичу, жиду Турийскому, по которому они получили в аренду город и замок Локачи на три года за 12 000 злотых со всеми доходами, со всеми людь­ми тяглыми и нетяглыми, со всеми жидами и получаемыми от них доходами, с корчмами и с продажею всяких напит­ков, с правом судить крестьян и наказывать виновных и не­покорных по мере вины, даже смертью». Или так: «Григорий Сангушко Кошерский с женою отдают все свои имения, ни­чего себе не оставляя, славному пану Абраму Шмойловичу и жене его Рыкле Юдинне и его потомкам, со всеми дохода­ми, с корчмами, шинками и продажею всех напитков, с да­нью медовою, деревом бортным и с правом наказывать не­покорных денежною пенею и горлом карать».

Для русских это было немыслимо. Наверное, за всю исто­рию России был всего один подобный случай. Русский дво­рянин женился на француженке, не принявшей российско­го гражданства, и вскоре умер. Оказалось, что часть русской земли и часть народа принадлежат гражданину другого го­сударства. Это было чрезвычайное происшествие, которым занимался лично император.

Европейцам феодализм привил рабскую психологию и мировоззрение. Они, не понимая сути происходяще­го в России, могли предложить купить русских девушек для вывоза в гарем и удивляться, получая матерный ответ. Англичане, например, без всякого желания оскорбить пред­ложили Екатерине II продать русских солдат для войны в североамериканских колониях: покупали же они солдат ты­сячами по всей Европе. И им было совершенно непонятно, почему Екатерина рассердилась, а Потемкин разразился по­током слов, которые невозможно перевести на английский. Как рабу понять свободного русского?

Русский не был чьим-то рабом, кроме Родины, он был за­креплен за дворянином, чтобы обеспечить его готовность к бою за Россию, и только. Да, потом царь-мудрак, анало­гичный мудраку-Горбачеву, изменил положение, заставив Россию умыться кровью в гражданской войне за народную справедливость. Но это изменение, внесенное Петром III, к личному рабству русских не привело, русский ничьим лич­ным рабом никогда не был, даже царя.

В потоках послеоктябрьской пропаганды, да и до нее, в трудах многих мудраков дело представляется так, будто крепостные страдали от личной зависимости от помещика. (Автор не имеет в виду барщину и оброк, которые по сути являлись налоговой повинностью и налогом.) Но ведь это не так. Уйти от дворянина, освободиться, заплатить выкуп стремились люди, которые благодаря освоенной профессии были твердо уверены, что заняли надежное место в обще­стве и им не грозят случайности. Крепостные были и вра­чами, и юристами, и художниками, и музыкантами. У графа Шувалова был крепостной-миллионер, имевший десятки собственных судов на Балтике. Он платил Шувалову оброк и не стремился купить себе волю, пока его сын не влюбил­ся в дочь прибалтийского барона. Согласитесь, что для ба­рона мысль выдать дочь за крепостного была невыносима, ведь сам барон мог своего крепостного по своему капризу хоть повесить. Шувалов покочевряжился — жаль было те­рять предмет гордости перед другими дворянами, но кре­постного отпустил.