Власть меча - [55]

* * *

Они ехали по открытому лесу под холмами, беззаботные и веселые, в предвкушении следующих нескольких дней.

Шаса ехал на Пресвитере Иоанне, под коленом у него висел семимиллиметровый спортивный «манлихер» в кожаной кобуре. Прекрасное оружие: приклад и рукоять из каштана, вороненая сталь с гравировкой из серебра и чистого золота – искусно изображенные сцены охоты и написанное драгоценными металлами имя Шасы. Ружье подарил ему на четырнадцатый день рождения дед.

Сантэн сидела на великолепной сероватого оттенка кобыле. Шкура в кружевных полосках на плечах и крупе, морда, грива и круги возле глаз тоже черные – в ослепительном контрасте с белой кожей наездницы. Сантэн назвала ее Нюаж – Облако, в память о жеребце, которого подарил ей отец, когда она была еще девочкой.

На Сантэн была шляпа австралийских скотоводов с широкими полями, жилет из шкуры куду поверх платья, на шее – свободно повязанный желтый шелковый шарф. Глаза ее сверкали.

– О, Шаса, я чувствую себя школьницей, которую отпустили поиграть в хоккей. У нас впереди целых два дня!

– Давай наперегонки до ручья! – предложил Шаса, но Пресвитер Иоанн не мог соперничать с Нюаж, и, когда он добрался до ручья, Сантэн уже спешилась и держала голову лошади, не давая ей слишком много пить.

Они снова сели верхом и направились в глубину дикой Калахари. Чем дальше они отъезжали от шахты, тем меньше чувствовалось вторжение людей, а дикая природа становилась все более разнообразной и бестревожной.

Сантэн учили жить в этой первозданной дикости лучшие в мире наставники – бушмены из племени сан, и она не утратила ничего из своих умений. Ее интересовала не только крупная дичь. Сантэн показала сыну пару необычных лис с ушами, как у летучих мышей. Сам Шаса их не заметил бы. В редкой серебристой траве они охотились на кузнечиков: навострив огромные уши, молча, ползком подкрадывались и наконец героически бросались на грозную добычу. Когда лошади проходили мимо, лисы прижали уши и сами прижались к земле.

Всадники спугнули желтого песчаного кота, сидевшего у норы муравьеда, и тот удрал с такой поспешностью, что влетел в липкую желтую сеть огромного, как краб, паука. Комичные попытки кота на бегу обеими лапами стереть паутину с морды заставили Сантэн и Шасу согнуться от хохота.

В полдень они заметили стадо изящных антилоп, цепочкой прошедших на горизонте. Антилопы высоко держали головы, а их прямые тонкие длинные рога издали казались прямым рогом единорога. Мираж превратил их в необычных длинноногих чудовищ, а потом и вовсе поглотил.

Когда закатное солнце расписало пустыню тенями и сочными красками, Сантэн увидела еще одно небольшое стадо антилоп и указала Шасе на молодого упитанного самца.

– До лагеря всего полмили, а нам нужен обед.

Шаса охотно достал из кобуры «манлихер».

– Осторожно! – предупредила мать. Ее слегка встревожило то, что он так радуется возможности поохотиться.

Держась позади, она смотрела, как сын спешивается. Прячась за Пресвитером Иоанном, Шаса начал сбоку приближаться к стаду.

Пресвитер Иоанн понимал свою роль. Он держался между Шасой и добычей, даже останавливался и начинал пастись, когда антилопы тревожились, и снова начинал приближаться, когда они успокаивались.

В двухстах шагах Шаса присел, уперся локтями в колени, и Сантэн с облегчением увидела, что сразу после выстрела самец упал. Однажды она видела, как Лотар Деларей одним выстрелом уложил изящную газель. И это воспоминание до сих преследовало ее.

Подъехав, она увидела, что пуля попала в антилопу сразу за плечом и пробила сердце. Она критически наблюдала, как Шаса свежует добычу – этому его учил сэр Гарри.

– Оставь внутренности, – сказала она. – Слуги любят требуху.

Он сложил все во влажную шкуру, взвалил тушу на спину Пресвитера Иоанна и привязал за седлом.

Лагерь был у подножия холмов, у источника воды. Накануне Сантэн отправила сюда трех слуг с вьючными лошадьми, и теперь охотников уже ждал удобный и безопасный лагерь.

Обедали кебабом из печени, почек и сердца, приправленным белым жиром из брюха антилопы.

Потом долго сидели у костра, пили кофе, отдающий древесным дымом, негромко разговаривали и наблюдали, как встает луна.

На рассвете они поехали дальше, закутавшись от холода в овчинные куртки. Не проехали и мили, как Сантэн остановила Нюаж и, наклонившись в седле, стала осматривать землю.

– В чем дело, мама?

Шаса всегда был очень чувствителен к оттенкам настроения матери и теперь заметил, что она очень взволнована.

– Подойди скорей, chеri. – Она показала на следы в мягкой почве. – Что ты об этом скажешь?

Шаса свесился с седла и всмотрелся в след.

– Люди? – Он удивился. – Такие маленькие? Дети? – Он взглянул на Сантэн, и ее сияющее лицо подсказало ему ответ. – Бушмены! – воскликнул он. – Дикие бушмены!

– О да, – рассмеялась Сантэн. – Двое охотников. Охотятся на жирафа. Смотри! Их следы накладываются на следы добычи.

– Давай пойдем за ними? Давай?

Шаса разволновался не меньше матери.

Сантэн согласилась.

– След давностью в один день. Мы их догоним, если поторопимся.

Сантэн двигалась по следу, Шаса – за ней, стараясь не затоптать отпечатки. Он никогда не видел ее за такой работой. Трудные места, где даже его острые глаза ничего не могли заметить, она преодолевала быстрым шагом.