Власть Крови - [36]

Опять воцарилось молчание. Наконец Уолтер Фицрой, сказав, что ему уже пора и что он надеется еще поговорить и вспомнить былое, ушел.

Полли тоже отправилась к себе, она была ужасно расстроена, но сама не понимала, чем именно.

Ей ужасно хотелось кому-нибудь поведать о своих треволнениях, но не говорить же было об Уолтере с МакКином или дядей, и, подумав немного, Полли решила все рассказать Сьюзен.

Она села и стала писать ей письмо, так как было бы тяжело все лично рассказывать подруге. После первых строк приветствий и обычных, ничего незначащих слов, перо само стало выплескивать все то, что мучило Полли:

"Я не знаю, что делать и как мне быть! Все дело в одном человеке... Уолтере Фицрое. Я, кажется, упоминала о нем, но не о том, что произошло между нами в Индии. Я не знаю, зачем тебе рассказываю, хочу ли просто выговориться или жду совета, чувствую только, что мне нужна дружеская поддержка. Надеюсь, не очень утомлю тебя своим рассказом.

Итак, это случилось за день до отъезда, тогда я еще не знала, что на следующее утро уже сяду на корабль, отплывающий в Англию...

Тихо шелестели на потолке лопасти вентилятора, раздувая белые занавески, дул морской ветер, но я и не чувствовала никакой прохлады. Мне казалось, жар расплавляет меня до слез. А еще минуту назад я шла в кабинет по какому-то пустяку, и сердце мое было легко и беспечно. Но у кабинетных дверей я вдруг услышала свое имя, сказанное со злобой. Я остановилась. За дверьми шел разговор между полковником Грепфрейтом и его женой, миссис Ирен Грепфрейт. Тонким голоском, иногда срывающимся на взвизги, она продолжала говорить:

- Дело не в этих долгах. Мы кормим непосильное количество народу!

- Можно уволить одного из слуг, - проговорил полковник.

- Ты понимаешь, о чем я. Дело в этой девице, Полли Бригстоун. Она живет у нас уже второй год, при том она даже нам родней не приходится!

- Но Альберт был моим лучшим другом, мы прошли с ним бок о бок все военные кампании, - стал возражать полковник. - Я был просто обязан пристроить его дочь, и самое лучшее было оставить её у нас.

- Может, когда-то это и были военные кампании, - ворчливо заметила жена. - Пока вы не перешли за карточные столы. Этот Альберт Бригстоун был должен во всех питейных и игорных домах Бомбея, как и ты, наверное.

Вместо ответа раздался тяжелый вздох. Миссис Ирен Грепфрейт начала шуршать бумагами, видимо, счетами, и стала перечислять унизительные цифры.

- Тридцать фунтов она потратила в шляпном магазине, два фунта ушло на булавки, в лавке тканей...

- Дорогая, Полли там была с нашими дочерьми и было бы странно, если бы Мэри и Элиза покупали бы себе всякие пустячки, а Полли бы стояла рядом, наблюдая, словно бедная сиротка.

Я была в гневе, который к тому же смешивался с укором в свой адрес: "Мне давно следовало отправиться в бомбейский банк, прежде чем идти с сестрами Грепфрейтами в магазин!" Но я знала, что отправься я в банк, денег навряд ли бы получила, так как счета отца и в правду были опутаны долговыми паутинами, и требовалось немало судебных проволочек, чтобы я смогла выудить со счета те жалкие пару сотен фунтов, что там осталось.

Горя от гнева и негодования, я уже хотела убежать в свою комнату, как услышала следующее:

- Ведь дело не в деньгах, - сказал полковник.

Стало тихо, будто миссис Грепфрейт боролась с собой, а потом она произнесла с негодованием:

- Да. Но её вина намного хуже. Эта Полли маленькая хищница и интриганка! Она отобрала жениха у нашей Элизы! При этом нисколько не смущаясь!

- Ты слышала наш с ним разговор?

- Ну конечно! Я же знаю, что ты не удосужишься рассказать мне о том, что происходит в моем же доме. Но я все сразу поняла, когда капитан Уолтер, сверкая как новый золотой, выпорхнул из нашего дома. Слава богу, что Полли не было дома. Но как ты мог! Как ты мог дать согласие! После того, как эта негодяйка украла любовь всей жизни у нашей дочери, лишив её лучшей партии!

Я поняла из их сумбурной речи, что капитан Уолтер приходил сегодня и просил у мистера Грепфрейта, как лучшего друга отца и теперь моего опекуна, моей руки.

- О чем ты, Ирен? - удивленно вопросил её муж. - Какая любовь всей жизни? Я не спорю, капитан Фицрой, еще до переезда к нам Полли, пару месяцев ходил сюда, но я же видел, что даже привязанности между ним и Элизой так и не возникло, милые приятельские отношения, не больше.

- Но если бы не эта... эта... - миссис Грепфрейт фыркнула, - сейчас он бы делал предложение Элизе, иногда для брака хватает и простой привязанности. Как подумаю, что все его состояние достанется этой сиротке...

Я не могла больше слышать и слова и побежала наверх. Закрылась в своей комнатке, обхватив голову руками. Нужно было что-то срочно придумать. Но все, чего я тогда желала, так это уехать оттуда. И не просто из ненавистного мне дома, а даже из страны. В Индии я прожила целых семнадцать лет. И может быть в детстве, когда еще жива была мама, мне здесь и было хорошо, но потом... Все-таки миссис Грепфрейт, хоть и злобная женщина, но, все-таки, она права, отец все время исчезал из дому. Он проводил дни и ночи напролет за карточным столом в обществе друзей-военных, маявшихся от безделья в этой жаровне, где тяжелый запах грязных улочек Бомбея смешивался с запахом цветов и переспелых плодов. И умер он не как джентльмен, совсем не соответственно своей дворянской фамилии и высокому чину майора, его убили за какой-то там карточный долг. И обрел он смерть не на войне и не в Англии, в своем доме, а в проулке игорного квартала возле мусорных куч.