Власть и слава - [2]

– Возможно, они и не возьмут его, – сказал Ла Бушери.

– Возьмут. Предварительные тесты показали, что его способности превосходят порог… значительно превосходят. Они возьмут его, если смогут.

– Поглядим, – серьезно ответил Ла Бушери. – Наверное, уже пора, Джон. Нельзя заставлять ждать их. Знаешь, ты же всего лишь отец.

– И простолюдин, – проворчал Хэвершем.

Он нажал кнопку двери и вышел из машины, чтобы секунду постоять в тишине, любуясь холодным великолепием больничной башни, возвышающейся, как зиккурат, среди залитых лунным светом садов на террасе, украшенной балюстрадами и изящными балконами в стиле рококо. Над центральной башней нависала гигантская мраморная фигура слепой богини с весами в руке – богини правосудия, являвшегося символом мира 1970-ых годов, где никакого правосудия не было и в помине.

Хэвершем взглянул на огромную статую. Затем содрогнулся и повернулся к Ла Бушери.

– Если у нас ничего не выйдет… – начал он.

– Я сделаю, что смогу. Я заберу твоего сына, если получится. И дам ему правильное воспитание.

Тут Хэвершем почувствовал какой-то холодок и сверхъестественное предчувствие будущего. Он посмотрел на Ла Бушери, тайного вождя фрименов, внезапно прояснившимся взглядом, и плоть, казалось, отслоилась от круглого лица, оставив лишь голый череп. И еще кое-что. Яркое пламя, сияющее неутихающей яростью, и загадочные мотивы, сделавшие Ла Бушери тем, кем он являлся, человеком, бросившим вызов целому миру.

– Удачи, – пожелал Ла Бушери.

Хэвершем молча кивнул и повернулся к сводчатому входу в больницу. Под фиолетовой туникой он чувствовал два громоздких пистолета, надежно спрятанных в экранированные кобуры, непроницаемые для лучей металлодетектора. Носить такое оружие, разумеется, считалось государственной изменой. В мире, где правили Лидеры, можно было владеть только смехотворными игрушками, называющимися световыми мечами.

Хэвершем пожал плечами. По всей вероятности, ему все-таки придется воспользоваться пистолетами.

Пару лет назад фойе больницы было белым и пустым, как греческий театр, но современная мода настигла это место и подавила простоту. Теперь на стенах висели полосы узорчатого искусственного бархата, а деревянные стойки ожидания заменили на мягкие диваны богатых, насыщенных цветов. Все больницы, служащие Лидерам, могли позволить себе подобные излишества.

Хэвершем свирепо посмотрел на объемную фреску, блестящую на стене. Он не хотел, чтобы Марго рожала здесь. Альтернативой, разумеется, была бы одна из переполненных, неудобных больниц для простолюдинов, но это все лучше, чем просить одолжения у Алекса Ллевелина. Он с легкостью мог сделать, что угодно, поскольку являлся Лидером.

Возможно, за последние два года Марго не раз пожалела, что вышла замуж не за Ллевелина, а за мужчину с суровым, худым лицом.

И почему она так не сделала? У Ллевелина было все, чего не было у Хэвершема: красота, добродушие, успешность, к тому же он никогда не думал ни о чем серьезном. Ллевелин жил жизнью средневековой знати, а Хэвершем – жизнью крепостного. Но Марго никогда не жаловалась, вообще никогда, хотя, тем не менее, наверняка осознавала огромную пропасть между ними.

ХЭВЕРШЕМ нахмурился, взял шляпу в руку и принялся протискиваться через толпу модных леди и важных джентльменов в вестибюле. Мужчины щеголяли разноцветными накидками, а женщины выставляли напоказ облегающую греческую одежду, передвигаясь маленькими нетвердыми шажками на высоких каблуках и бросая взгляды через прозрачные темные кружева, скромно прячущие их лица. Большинство из них сопровождали престарелые компаньонки с острыми глазками, стражи нового морального кодекса, начинающего ревностно охранять женского целомудрие.

– Что желаете, сэр?

Хэвершем остановился перед одним из приемных окошек. За стеклом показался служащий.

– Я Джон Хэвершем. Меня ждет доктор Торнли. Код семнадцать био-сорок.

– Лифт двадцать четыре.

Над открывающейся дверью засветилась лампочка, и Хэвершем вошел в кабинку, а его сердце застучало часто и сильно.

Доктор Торнли с ярко-румяным лицом встретил его в коридоре наверху.

– Доброго здравия, Хэвершем! У меня хорошие новости.

– Хорошие новости?

– Да. Я… Но вы, наверное, сначала хотите увидеть жену. Ей я еще не говорил. Но вы сами можете догадаться, в чем дело. Это великая честь, Хэвершем!

Темное лицо Хэвершема помрачнело еще сильнее. Он пошел за Торнли по коридору, размышляя о Марго, об Алексе Ллевелине и том, что должен сделать сегодня вечером. Хэвершем думал о своем новорожденном сыне, о земном освободительном движении и обо всех бесправных людях, ищущих у Ла Бушери наставлений и поддержки.

Блестящие черные волосы Марго кольцами лежали на подушке. Она улыбнулась ему – очень нежно, очень безнадежно и очень наивно, и в грубом сердце Хэвершема пробудилась непривычная мягкость. Затем он снова стиснул губы.

– Здравствуй, дорогой, – сказала Марго. – Ты буквально на минуту разминулся с Алексом. Знаешь, что он хочет? Забрать малыша Мартина в свой отдел мнемонической психологии. Он говорит, что возможности нашего ребенка превосходят порог.

– О, значит, он вам уже сказал, – разочарованно заметил Торнли и повозился с кнопками у основания кровати. – «Мартин Хэвершем», – прочитал он. – «Потенциальный лидер. Его избрали…»