Власть и оппозиции - [154]

Даже в условиях гражданской войны, когда белогвардейские армии и заговорщики действовали в прямом союзе с интервенцией четырнадцати капиталистических держав, большевики не пошли дальше экспроприации крупных средств производства и частичной экспроприации потребительского имущества (например, жилищное «уплотнение») помещиков, капиталистов и других хозяев царской России. Сама по себе принадлежность к классу крупных собственников не влекла за собой ни депортации, ни других политических репрессий. В отличии от этого раскулачивание, обращённое по замыслу его организаторов против мелких собственников (а фактически — и против значительной части середняцких слоёв деревни), свелось к тотальной экспроприации всего их производственного и потребительского имущества и к их депортации.

Третья разграничительная линия возникает при обсуждении вопроса об альтернативах развития советского общества. В работах нынешних «демократов» настойчиво варьируется мысль о том, что только такой «социализм» (сталинский, кровавый, казарменный, тоталитарный) мог быть построен в результате претворения в жизнь «доктринальных предпосылок» марксизма и политической стратегии большевизма. Наиболее убедительными опровержениями этого мифа являются и критическая, и позитивная, конструктивная стороны платформ всех антисталинских оппозиций, в состав которых входили наиболее политически зрелые и теоретически подготовленные большевики. Их критика сталинизма развертывалась с позиций марксистских взглядов на социализм и пути его строительства.

Знакомство с «аграрными» разделами этих программ наглядно убеждает, что большевистская, социалистическая альтернатива исторически сложившемуся течению событий (которую отстаивали в рассматриваемый период и «левые» и «правые») состояла в постепенном и добровольном развитии кооперативного движения на селе от менее к более высоким формам при ограничении частнокапиталистических элементов на основе налоговой политики и других, по преимуществу экономических мер. К этому следует прибавить, что если бы политика правящей фракции, начиная с 1923 года, не претерпевала резких шараханий — от благоприятствования частному накоплению в кулацких хозяйствах до бессмысленного насилия по отношению к тем, кого ещё недавно призывали «обогащаться», то коллективизация могла быть осуществлена без фронтального столкновения с широчайшими массами крестьянства, повлёкшего неисчислимые человеческие и материальные жертвы.

Анализ исторического опыта и документов оппозиций опровергает и просталинистский довод, согласно которому безжалостное ограбление деревни, даже если и признать его антигуманный характер, явилось необходимой ценой, которую требовалось уплатить за осуществление индустриализации и обеспечение обороноспособности страны. Действительно экономически эффективными путями мобилизации средств деревни на нужды ускоренной реконструкции (модернизации) народного хозяйства не были и не могли быть ни раскулачивание и «самораскулачивание» наиболее продуктивной части сельского населения, ни подневольный, а следовательно, и малопроизводительный труд в колхозах, ни лихорадившая страну на протяжении пяти лет фактическая гражданская война с крестьянством.

Четвертая разграничительная линия между марксистскими и антикоммунистическими позициями связана с отношением к социалистическим основам советского общества — обобществлению средств производства и плановому хозяйству. Критики «коммунизма» из лагеря либералов усматривают в этих основах отрицание экономической свободы производителей и потребителей, закономерно влекущее подавление политической свободы и демократии. Марксисты видят в плановой экономике и национализированной собственности величайшее достижение общественного прогресса. Правота этой позиции доказана во-первых, тем, что даже частичное внедрение этих начал в передовых капиталистических странах избавило последние на несколько десятилетий от разрушительных экономических кризисов, подобных «великой депрессии» 30-х годов, явилось важнейшим фактором выживания и стабилизации капитализма в XX веке.

Во-вторых, Сталин при всей своей неограниченной власти не был всемогущ в насилии над историческими законами. Наделив привилегированную касту огромными преимуществами в сфере личного потребления и накопления, он сохранил, хотя и в бюрократически деформированном виде, важнейшие социально-экономические завоевания Октябрьской революции. Благодаря этим завоеваниям и вопреки тоталитарному политическому режиму, некомпетентному управлению, самоуправству и произволу бюрократии и её «вождей», были достигнуты неоспоримые экономические успехи Советского государства. Ликвидация наиболее чудовищных проявлений тоталитаризма (государственный террор и милитаризация труда) после смерти Сталина позволила на базе социалистических завоеваний советского народа обеспечить значительный подъём народного благосостояния и культуры, создать развитую систему социальных гарантий, по многим параметрам превосходящую социальные достижения наиболее передовых капиталистических стран. Эти социалистические завоевания советский народ защищал в Великой Отечественной войне, их утрату он болезненно ощущает в нынешний период отката к кабально-колониальному капитализму, за их возрождение он борется и будет бороться с силами капиталистической реставрации. Что же касается бюрократического абсолютизма — главного тормоза прогрессивного развития нашей страны на протяжении шести десятилетий, то это термидорианское детище, как показывает исторический опыт, сохраняется в неприкосновенности нынешними временщиками, приход к власти которых не дал народу ни реальной политической свободы, ни действительной демократии.