Власть без славы - [172]
Через год удалось вернуться в Горькое — картошка, наша валюта и кормилица, уродилась, и семья решила меня доучить, хотя в это время я уже был самым ученым в деревне. Седьмой класс закончился как будто в один день.
А что дальше? Школа-десятилетка одна на весь район, в Крутинке. Расстояние — 40 километров. Да и нельзя было больше сидеть на шее у матери, парню уже 14 лет. Год я проработал учетчиком в полеводческой бригаде — грамотей же! — а потом отправился в Омск, поступать в учебное заведение, которое называлось ремесленное училище № 7 (речников). Набирали туда оргнабором, как в армию, доброволец вызвал подозрение, тем более что и выглядел хило. Накинул себе год, приняли. Району зачли выполнение плана по оргнабору.
Жизнь в ремеслухе, как называли тогда эти училища, мало чем отличалась от жизни в казарме. В 7 часов подъем, зарядка, в 8 — построение: поем гимн Советского Союза. Быстрый завтрак. В 9 часов — либо в классы, либо в мастерскую, слесарить. Мы учились на машинистов портовых кранов, но сначала надо было получить разряд слесаря. Вечером опять построение, опять гимн Советского Союза. Уверен, что никто из нас, учившихся тогда в ремеслухах, уже никогда больше не пел гимн СССР, спели сразу за всю жизнь.
Но для меня все это имело малое значение, как и плохая кормежка. Она все-таки была куда как лучше нашей деревенской голодухи. Не смущала меня и наша роба, потому что впервые в жизни я надел белье, получил ботинки по размеру, шинель и даже суконные брюки, что вообще было почти роскошью. Да и спал уже не на полу, а на кровати, застеленной чистыми простынями. Самым же главным открытием и счастьем была библиотека. Теперь у меня собственная библиотека побольше и, надеюсь, получше той, но тогда 2–3 тысячи книг вызывали во мне просто дрожь.
Библиотекарь, жена нашего директора, Мария Чебоксарова, отчество, к сожалению, забыл, заметила меня сразу, что, думаю, было нетрудно: я прибегал туда каждую свободную минуту. Она стала оставлять меня в библиотеке, когда уходила по своим делам, дала мне ключи. Я выдавал книги, принимал книги, записывал ребят в очередь на какое-то чтиво, но наступала минутка, когда можно было запереться, залезть на верх стеллажа, перебирать книги и читать, читать, читать. Постепенно и стихийно выработалось умение быстрого чтения, я «глотал» все подряд.
За этим занятием меня и застукал замполит училища Алексей Тимофеевич Клецко. Высокий, весь изломанный ранениями на фронте, еле двигающийся, он возмещал все голосом. Наверное, такой была иерихонская труба. Когда он, встав посреди двора, рявкал: «Строиться выходи-и!!!» — его слышно было на всех четырех этажах нашего здания по улице Долгирева, 44, через любые стены и окна.
Как-то я забыл закрыться и зачитался. Он снизу заметил свет в окне, поднялся на 3-й этаж, проковылял в библиотеку. Я чуть не свалился со стремянки, когда он вопросил: «Ты чего здесь делаешь? Книги воруешь?» Выслушал мои объяснения, помягчел: «Чего ж ты там, на верхотуре, глаза портишь! Бери свою книжку, пойдем ко мне в кабинет». Кабинетом был маленький закуток, где с трудом умещались письменный стол, два стула и сейф, но была настольная лампа. Клецко дал мне ключ, и два года обучения его «кабинет» был моим пристанищем, хотя вскоре я уже записался в городскую библиотеку и стал часто наведываться туда.
Учеба в училище меня, как обычно, не волновала, если не вспоминать о мастерских. Там я проявлял себя вполне посредственно — и по пальцам молотком лупил, и инструменты плохие делал (мы должны были стать слесарями-лекальщиками). Все мое быстрое соображение куда-то исчезало, если требовалось определить, как лучше обработать болванку, скажем, кронциркуля или пассатижей. Зато в классах мое положение было просто прекрасным: после того как на первом экзамене по физике я решил задачи за половину группы, мне стало вольготно. В то время в ремеслухе процветало дикое хулиганство, все мы носили в кармане или в рукаве ножи, регулярно устраивали драки с местной шпаной, правда, потом с ней «закорешились». Мне группа категорически запретила выбегать на эти драки. Во-первых, толку от меня было мало — будущий чемпион и рекордсмен СССР не мог подтянуться на перекладине больше трех раз, а в строю стоял на левом фланге, недокорм сказывался, потом я вырос. Во-вторых, самое противное для всех ремесленников — это экзамены, и они просто боялись повредить «компьютер». Во всяком случае, Олег Манжос, громадный парень, который уже на втором году обучения сел за вооруженный грабеж, брал меня за шкирку и приказывал: «А ты сиди!» Постепенно привыкли ко мне и преподаватели-мастера и, ставя трояк за какой-нибудь косой молоток, который я сотворил, говорили: «Да, малец, не по этой ты части».
После училища первый год мы работали кочегарами, краны-то были паровыми. Зимой нас направили в ад — на завод имени Баранова углевозами. Паровой котел высотой в четырехэтажный дом, потребление угля за смену до 10 тонн, и ты должен эти десять тонн подвезти по эстакаде на вагонетке, которую надо было самому толкать, да еще и шлак вывезти на этой же вагонетке на другую эстакаду, где уже возвышался террикон такого шлака. Не то чтобы мы уставали — силы не хватало. Приходилось, как при ходьбе через лес и снега, говорить себе: «Ну давай же, давай, ты же должен это сделать, ты же здесь один, на помощь к тебе никто не придет». Но ночью, чтобы повернуться с боку на бок, приходилось сначала перекладывать правую руку, а потом уж переворачиваться самому.
Книга повествует о «мастерах пушечного дела», которые вместе с прославленным конструктором В. Г. Грабиным сломали вековые устои артиллерийского производства и в сложнейших условиях Великой Отечественной войны наладили массовый выпуск первоклассных полевых, танковых и противотанковых орудий. Автор летописи более 45 лет работал и дружил с генералом В. Г. Грабиным, был свидетелем его творческих поисков, участвовал в создании оружия Победы на оборонных заводах города Горького и в Центральном артиллерийском КБ подмосковного Калининграда (ныне город Королев). Книга рассчитана на массового читателя. Издательство «Патриот», а также дети и внуки автора книги А. П. Худякова выражают глубокую признательность за активное участие и финансовую помощь в издании книги главе города Королева А. Ф. Морозенко, городскому комитету по культуре, генеральному директору ОАО «Газком» Н. Н. Севастьянову, президенту фонда социальной защиты «Королевские ветераны» А. В. Богданову и генеральному директору ГНПЦ «Звезда-Стрела» С. П. Яковлеву. © А. П. Худяков, 1999 © А. А. Митрофанов (переплет), 1999 © Издательство Патриот, 1999.
Скрижали Завета сообщают о многом. Не сообщают о том, что Исайя Берлин в Фонтанном дому имел беседу с Анной Андреевной. Также не сообщают: Сэлинджер был аутистом. Нам бы так – «прочь этот мир». И башмаком о трибуну Никита Сергеевич стукал не напрасно – ведь душа болит. Вот и дошли до главного – болит душа. Болеет, следовательно, вырастает душа. Не сказать метастазами, но через Еврейское слово, сказанное Найманом, питерским евреем, московским выкрестом, космополитом, чем не Скрижали этого времени. Иных не написано.
"Тихо и мирно протекала послевоенная жизнь в далеком от столичных и промышленных центров провинциальном городке. Бийску в 1953-м исполнилось 244 года и будущее его, казалось, предопределено второстепенной ролью подобных ему сибирских поселений. Но именно этот год, известный в истории как год смерти великого вождя, стал для города переломным в его судьбе. 13 июня 1953 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли решение о создании в системе министерства строительства металлургических и химических предприятий строительно-монтажного треста № 122 и возложили на него строительство предприятий военно-промышленного комплекса.
В период войны в создавшихся условиях всеобщей разрухи шла каждодневная борьба хрупких женщин за жизнь детей — будущего страны. В книге приведены воспоминания матери трех малолетних детей, сумевшей вывести их из подверженного бомбардировкам города Фролово в тыл и через многие трудности довести до послевоенного благополучного времени. Пусть рассказ об этих подлинных событиях будет своего рода данью памяти об аналогичном неимоверно тяжком труде множества безвестных матерей.
Мемуары Владимира Федоровича Романова представляют собой счастливый пример воспоминаний деятеля из «второго эшелона» государственной элиты Российской империи рубежа XIX–XX вв. Воздерживаясь от пафоса и полемичности, свойственных воспоминаниям крупных государственных деятелей (С. Ю. Витте, В. Н. Коковцова, П. Н. Милюкова и др.), автор подробно, объективно и не без литературного таланта описывает события, современником и очевидцем которых он был на протяжении почти полувека, с 1874 по 1920 г., во время учебы в гимназии и университете в Киеве, службы в центральных учреждениях Министерства внутренних дел, ведомств путей сообщения и землеустройства в Петербурге, работы в Красном Кресте в Первую мировую войну, пребывания на Украине во время Гражданской войны до отъезда в эмиграцию.
Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.