Власть без славы - [170]

Шрифт
Интервал

Места наши были столь благословенны, что после войны по деревням стали развозить «врагов народа». После знакомства с «Архипелагом ГУЛАГ» А. И. Солженицына можно предположить, что размещали у нас «доходяг», то есть лагерников, которые работать уже не могли да и передвигались еле-еле. Но — и это надо подчеркнуть — грамотных доходяг, очевидно, по причине полной деревенской темноты. В Сладкое привезли инженера из Ленинграда по фамилии Паркцеп, которая сразу же была отредактирована в Прицепа. Босой, стриженый, в старом солдатском обмундировании, без ремня, без шапки или фуражки, он сидел на телеге, на охапке сена. Его назначили в деревню счетоводом, женщины сшили ему «обутки», так назывались у нас кожаные чуни, кто-то дал шапку, кто-то ремень. Так он и ходил жарким летом — в шапке, в «обутках», которые каждый день засыхали до каменной твердости и надо было их размачивать, чтобы снять. Кормили и жалели его всей деревней, а он для всех писал письма, заявления, жалобы. Видимо, перестарался — через год его куда-то увезли.

Но вернусь к школе, именно она определила мою судьбу. В ней уже учились старшая сестра и старший брат. Пока они осваивали «письмо», как тогда назывались уроки правописания, и правила арифметики, я все это освоил тоже. И не дождавшись, когда перевалю через рубеж 7 лет, самостоятельно отправился в «науку» в 1941 году.

В школе были два преподавателя, супружеская пара — Анна Варфоломеевна и Иван Григорьевич. Потом его тоже призовут в армию, он вернется после войны начальником районного отдела КГБ, а мы узнаем об этом, когда он лично доставит в Сладкое «врага народа» Паркцепа. Анна Варфоломеевна преподавала все предметы в 1—2-м классах, Иван Григорьевич — в 3—4-м. При этом все четыре класса занимались в одной комнате, всего-то было, как я упомянул уже, 13 учеников. Забегая вперед, скажу, что окончил школу я один, остальные сочли, что 2–3 класса — вполне достаточный университет.

Учеба в школе оказалась для меня забавой, от брата и сестры я уже усвоил программу первых двух классов. А позже выяснилось, что я просто запоминаю все, что читаю, и очень многое из того, что слышу. Сменившая в 3-м классе первых учителей Вера Петровна, фамилию, к сожалению, никогда не знал, как и фамилию ее предшественников, заметила это и отдала мне единственный в школе комплект учебников за четыре класса. Я их прочитал и… запомнил, причем мне было все равно, что запоминать — учебник ли это географии или арифметики. И мы с Верой Петровной отправились сдавать экзамены в соседнее село, в десяти километрах от нас, которое в противовес Сладкому называлось Горькое. Там была семилетняя школа и только там сдавали экзамены за четвертый класс учащиеся из нескольких окрестных сел. Немаловажно заметить, что перед каждым экзаменом (а тогда за начальную школу сдавали 6 предметов и свидетельство об ее окончании считалось серьезным документом) нас кормили. Надо было только приходить со своей ложкой. В день экзамена я вскакивал пораньше, ложку в карман — и чесал 10 верст. Босиком, конечно, летом обуви мы не носили. Да и зимой-то не всегда.

На втором или третьем экзамене меня слушал весь учительский состав школы, там уже были не только такие «универсалы», как моя Вера Петровна, но и «предметники», завуч, директор. Кто-то сказал Вере Петровне:

— Ну, он у тебя один, вот и заставила вызубрить весь учебник.

Она стала отрицать, попросила дать мне какую-нибудь книжку. Дали учебник географии для 6-го класса: «Читай вот эти две страницы… Прочитал? Давай сюда книгу. Расскажи, что там написано». Я дословно повторил прочитанное. Кто-то из учителей вышел, вернулся с книгой М. Горького, открыл на «Песне о Буревестнике». Я прочитал, повторил, думая про себя, кто же такой пингвин с жирным телом, я его не видел даже на картинке.

— Ты читал это раньше? Признайся, читал? — спросил учитель.

Я сказал, что не читал, что у нас в деревне есть только Евангелие и Псалтырь (кстати, старославянский шрифт я к этому времени тоже читал), в школе — только «Дядя Степа», а больше книг нету. Если бы были, я бы их все перечитал.

С этого дня мои экзамены превратились в представления. Я сдавал их не в классе вместе со всеми, а в учительской, где собирались учителя разных школ. Директор семилетки Серафима Ивановна Орлова обязательно присутствовала там, слушала внимательно, молча разглядывала меня. Когда прошел последний экзамен, она вывела меня в коридор, положила руку на голову и спросила:

— Ваня, кто у тебя родители?

— Отец погиб на войне, а мать — доярка, — сообщил я.

— А семья у вас большая?

— Да не очень. Мама, бабушка, дед и нас пятеро — три брата и две сестры.

— Ты старший?

— Не-е. Я — средний. Брат с сестрой старше меня, еще брат с сестрой младше.

— Ваня, скажи своей маме, что тебе обязательно надо учиться. Понял? Обязательно надо учиться.

— Понял. Только у нас картошки не хватает.

Шел 1945 год. Только что закончилась война. Домой стали возвращаться редкие счастливцы, уцелевшие на фронтах. Вот когда в деревнях начались плач и крик… Исчезала всякая надежда.

Мать не пустила меня учиться, действительно не на что было. Упросить ее я не мог, хотя пролил немало слез, за что стал объектом насмешек со стороны старшего брата. Ему было уже 13 лет, и он каждое утро отправлялся на колхозную работу. «Я буду тут мантулить, а ты книжки читать? — сказал он. — Ты и так учился больше нас всех. Пойдешь работать».


Рекомендуем почитать
Дневник и записки (1854–1886)

Елена Андреевна Штакеншнейдер — дочь петербургского архитектора Андрея Ивановича Штакеншнейдера. Ее «Дневник и записки» представляет ценнейший документ как по количеству фактов, существенных для понимания эпохи, так и по глубине и проникновенности их истолкования.


В.Грабин и мастера пушечного дела

Книга повествует о «мастерах пушечного дела», которые вместе с прославленным конструктором В. Г. Грабиным сломали вековые устои артиллерийского производства и в сложнейших условиях Великой Отечественной войны наладили массовый выпуск первоклассных полевых, танковых и противотанковых орудий. Автор летописи более 45 лет работал и дружил с генералом В. Г. Грабиным, был свидетелем его творческих поисков, участвовал в создании оружия Победы на оборонных заводах города Горького и в Центральном артиллерийском КБ подмосковного Калининграда (ныне город Королев). Книга рассчитана на массового читателя. Издательство «Патриот», а также дети и внуки автора книги А. П. Худякова выражают глубокую признательность за активное участие и финансовую помощь в издании книги главе города Королева А. Ф. Морозенко, городскому комитету по культуре, генеральному директору ОАО «Газком» Н. Н. Севастьянову, президенту фонда социальной защиты «Королевские ветераны» А. В. Богданову и генеральному директору ГНПЦ «Звезда-Стрела» С. П. Яковлеву. © А. П. Худяков, 1999 © А. А. Митрофанов (переплет), 1999 © Издательство Патриот, 1999.


«Еврейское слово»: колонки

Скрижали Завета сообщают о многом. Не сообщают о том, что Исайя Берлин в Фонтанном дому имел беседу с Анной Андреевной. Также не сообщают: Сэлинджер был аутистом. Нам бы так – «прочь этот мир». И башмаком о трибуну Никита Сергеевич стукал не напрасно – ведь душа болит. Вот и дошли до главного – болит душа. Болеет, следовательно, вырастает душа. Не сказать метастазами, но через Еврейское слово, сказанное Найманом, питерским евреем, московским выкрестом, космополитом, чем не Скрижали этого времени. Иных не написано.


Градостроители

"Тихо и мирно протекала послевоенная жизнь в далеком от столичных и промышленных центров провинциальном городке. Бийску в 1953-м исполнилось 244 года и будущее его, казалось, предопределено второстепенной ролью подобных ему сибирских поселений. Но именно этот год, известный в истории как год смерти великого вождя, стал для города переломным в его судьбе. 13 июня 1953 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли решение о создании в системе министерства строительства металлургических и химических предприятий строительно-монтажного треста № 122 и возложили на него строительство предприятий военно-промышленного комплекса.


Воспоминание об эвакуации во время Второй мировой войны

В период войны в создавшихся условиях всеобщей разрухи шла каждодневная борьба хрупких женщин за жизнь детей — будущего страны. В книге приведены воспоминания матери трех малолетних детей, сумевшей вывести их из подверженного бомбардировкам города Фролово в тыл и через многие трудности довести до послевоенного благополучного времени. Пусть рассказ об этих подлинных событиях будет своего рода данью памяти об аналогичном неимоверно тяжком труде множества безвестных матерей.


Фернандель. Мастера зарубежного киноискусства

Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.