Власть без мозгов. Отделение науки от государства - [7]

Но когда началась эта возня вокруг председателей комитетов, я разозлился. Они заявили, что была чисто политическая акция. Такой политический шаг, чтобы утопить всех коммунистов. При этом никто не хотел рассматривать вопрос по делу: кто нормальный председатель, работает, а кто нет. И поэтому я вышел на трибуну сказать: ежели вы считаете, что был сговор "Единства" и КПРФ, так выгоняйте и тех, и других. По логике, если вы за справедливость, то выгоняйте и председателей "Единства", и КПРФ. Вы так не делаете.

Давайте посмотрим: Маслюкова меняете на Шакума - это Комитет промышленности, строительства и энергетики. Маслюков прекрасно всем владеет, он высококвалифицированный профессионал в этой области. А кто такой Шакум, мы не знаем. Меняете Глазьева - одного из лучших экономистов страны, безусловно, самого молодого члена академии - на бизнесмена Томчина. Что он будет делать в этой части? Меняете Мельникова, который профессионал в образовании, на Шишлова, который абсолютно в этой области неизвестен...

Вот что я им сказал. А они стали орать, топать. Каким-то крайне небольшим большинством голосов мне дали слово.

- Не напомнила ли эта атмосфера первый съезд народных депутатов?

- Да нет. Первый съезд народных депутатов был, с одной стороны, идиотский. Но, с другой стороны, как говорится, у всех накипело. Хотя он абсолютно не готовился. Я помню, что приехал с первого съезда крайне разочарованным. Для "Науки и жизни" дал тогда короткое интервью. Сказал, что любой семинар, любая конференция готовится нами гораздо лучше, чем этот съезд.

- Может быть, просто карты смешали его организаторам?

- Может быть, но это другой вопрос.

- Вы говорите: мой Петербург, моя школа, мой лицей, мой научный центр, мой институт. У вас нет других аргументов, почему вы не хотите быть президентом Академии наук, кроме этих ваших предпочтений?

- Повторяю: я все-таки для этого дела уже стар. Пример, который приводили мне мои коллеги с Анатолием Петровичем Александровым, это не тот пример. Тогда были совсем другие времена. И потом, Анатолий Петрович уже давно уехал из Питера в Москву. И он уже давно работал здесь. Ему по этой части ничего не нужно было менять. А мне предлагали поменять все в моей жизни, и с неизвестным, как говорится, результатом. Если бы я был уверен, что, сделав это, я смогу сделать много хорошего для академии, я бы еще взвешивал... Но я не был в этом уверен.

- А вообще, на ваш взгляд, какие необходимы перемены в Академии? Ведь в отношении академического сообщества есть определенные ожидания и со стороны власти, и со стороны общества. Что, на ваш взгляд, разумно? Что могла бы делать Академия, а не делает, в силу каких-то причин? Как вы оцениваете ситуацию изнутри?

- Это тяжелый очень вопрос.

- Вы ведь возражали против реорганизации, укрупнения отделений?

- У меня к любым реформам, в том числе в науке, в жизни отношение очень простое. Обычно, к сожалению, все изменения ведут к худшему - когда мы их проводим вот так, после «наката» сверху. Один из моих знакомых хорошо сказал, что когда реформы проводятся сверху - это контрреволюция, а когда снизу - это революция.

2002 г.

Советский Союз эволюционировал в положительную сторону

Поединок на телевидении с В. Познером (программа «Познер»)

В. ПОЗНЕР: Добрый вечер. В эфире программа "Познер", гость программы сегодня - академик Российской Академии Наук, лауреат Нобелевской премии по физике Жорес Иванович Алферов. Добрый вечер.

Ж. АЛФЕРОВ: Добрый вечер.

В. ПОЗНЕР: Мы начинаем всегда программу с voxpopuli. Первый вопрос с сайта, Сергей Сергеевич Шадрин. Он спрашивает: "Что Вы чувствовали в тот момент, когда узнали, что стали лауреатом Нобелевской премии?"

Ж.АЛФЕРОВ: Это была, конечно, очень большая радость. Это случилось 10 октября 2000 года, и мне моя помощница сказала, телефон у меня в кабинете был занят, что звонит Шведская академия наук и просит меня к телефону. И первая мысль такая: сегодня вторник, а обычно Нобелевские премии присуждаются по средам. С этой мыслью я подошел к телефону, и главный ученый секретарь королевской нобелевской академии сообщил мне, что я - лауреат Нобелевской премии.

В. ПОЗНЕР: Хорошо. Давайте посмотрите на экран, сейчас будет вопрос с улицы.

ЗРИТЕЛЬ: Здравствуйте, Жорес Иванович. Хотелось бы узнать: Нобелевскую премию, которую Вы получили, Вы отдали институту, который Вас воспитал, на науку, продвижение России или оставили ее себе? Спасибо.

Ж. АЛФЕРОВ: 1/3 Нобелевской премии я отдал в фонд, который был создан для поддержки образования и науки.

В. ПОЗНЕР: России?

Ж. АЛФЕРОВ: Да, он сейчас называется Алферовский фонд поддержки образования и науки. Я сначала хотел просто эти деньги отдать научно-образовательному центру, который был незадолго до этого мною создан. Но мой сын Ваня сказал мне: "Нашему научнообразовательному центру нужно вообще... Твоей Нобелевской премии не хватит никоим образом. Давай лучше создадим фонд, и туда еще и другие дадут деньги, и этот фонд будет использоваться для поддержки и развития образования и науки".

В. ПОЗНЕР: Александр Яковлевич Аникиевич спрашивает:

"Моральные, нравственные принципы коммунизма и православной религии наиболее близки по духу. Моральный кодекс строителя коммунизма и божьи заповеди - почти одинаково звучат по тексту. В годы Великой Отечественной войны именно Иосиф Виссарионович Сталин принял решение об образовании на территории нашей страны единственного до сих пор завода по производству атрибутики православной церкви. Почему в настоящее время проводится политика несовместимости коммунистической идеологии и православной религии?"