Власовцев в плен не брать - [46]
Наконец пулемёт замолчал. Попал или расчёт поменял позицию, понять было трудно.
Ветер начал заворачивать волной плотную пелену дыма и сносить её к лесу. И в это время, обходя горящие «бюссинги», на большой скорости вылетел средний танк. За ним огромной густой толпой, раздвигая ельник и поглощая его своим движением, из леса вывалила пехота…
Глава семнадцатая
Блиндаж оказался совершенно цел. Только у входа треснула стойка, подпиравшая поперечную балку накатника. В узкую щель, обработанную стругаными досками, пробивался свет и запах созревших трав. Бойница находилась низко, возле самой земли, вот почему Кондратий Герасимович с той стороны её и не заметил. К тому же и вход был завален, по всей вероятности, неплотно, и естественная циркуляция воздуха не давала деревянным частям этой военной постройки сгнить. Здесь даже не пахло плесенью.
– А ну-ка, Троха-Трофим, сходи, сруби траву, чтобы не мешала вентиляции.
Блиндаж был просторный. Дощатый стол, на нём телефонный аппарат с оборванными проводами. Провода они нашли в земле, когда разгребали вход. Два топчана с остатками посечённой мышами соломы. На топчане немецкая винтовка с треснутым прикладом и без затвора. Приклад стянут солдатским ремнём.
Когда Трофим убрал от окна-амбразуры траву, в блиндаже стало совсем светло. Потянуло сквознячком, отчего тёплый дух поля стал ещё гуще. Винтовку Кондратий Герасимович сразу поставил в угол.
Стены блиндажа были обшиты струганым тёсом. Не хватало только двери. Дверь была разбита и годилась только на дрова. Там, наверху, у входа зияла глубокая воронка. Или гаубичный снаряд, определил Кондратий Герасимович, или тяжёлый миномёт.
– А тут можно жить, – сказал Трофим, когда снова спустился в блиндаж и увидел матовые стены, облицованные досками, стол и топчаны. – Дядя Кондрат, а винтовка откуда?
– Винтовку не трогай. Она неисправна.
– Затвора нет. Понятно.
– Не в том дело. Это – оружие. Его положено сдать куда следует.
Трофим не сводил взгляда с винтовки. Немного погодя он сказал:
– Ночевать тут будет теплей, чем в церкви. Вот только сена настелить, и жить можно. А затвор можно поискать. Не забрали же они его с собой, когда отсюда драпали.
То же самое думал и Кондратий Герасимович, когда взял в руки винтовку. Но то, что об этом неожиданно заговорил Троха-Трофим, его обеспокоило. Винтовку от мальчика он решил спрятать. Подумал: ишь, глаза загорелись, как у кота на рыбицу…
На четвёртый день за переездом в Заречье послышался рокот мотора. Глянули, а через брод вдоль гряды чёрных свай крадётся полуторка, крытая брезентом. Сапёры. Слава тебе господи, подумал Кондратий Герасимович. Пятеро солдат с сержантом. У всех армейские миноискатели. Сразу принялись за пойму. Здесь Кондратий Герасимович в одиночку не справился. Мины затянуло грязью и родниковой жижей. Стояли здесь и немецкие противотанковые. Размером чуть пошире книги, плоские, в зелёных металлических контейнерах. Они имели по два взрывателя. Сержант обезвреживал их сам.
На второй день работы сержант спросил Кондратия Герасимовича:
– А где ж народ, отец?
– Народ? А мы с Трофимом, что ж, не народ? – Затянулся ещё раз-другой и выдохнул вместе с сизым дымом: – А остальной вон там, возле церкви.
Сержант больше ни о чём не спрашивал. Сказал только, что места здесь красивые и жалко будет, если пустошь не обстроят новыми домами.
– Для того мы и сымаем тут мины. А народ вернётся. Живые ещё есть.
Однажды в конце дня на переезд пришли Фёдор и Евстрат. Евстрат придерживал на плече какую-то рыбацкую снасть.
– Бредень, что ли? – спросил их Кондратий Герасимович.
– Бредень. Вечерком на Лушкином виру затянем. А?
Они будто спрашивали его. А ему что? Снасть хоть и запрещённая, но мало ли что в их крестьянской жизни запрещали власти. Жить-то как-то надо. Кормиться.
– Кто полезет? Я, как видите, рыбак теперь плохой. Трофим крыло не удержит. Да и ростом маловат.
– Мы полезем, – сказал Фёдор. – А ваше дело будет костёр жечь да ведро на уху поставить. Картошки там почистить и прочее. Только вот соли у нас в Красникове нет.
– Соль, ребяты, есть. Есть соль, мои милыи! – обрадовался он.
Это надо понимать – мужики домой наведались! Вот, думал Кондратий Герасимович, ушицы из Лушкина вира похлебают, и снова прилепятся к родному месту.
В тот вечер сидели допоздна. Вечер уже перешёл в ночь, а они всё сидели на берегу Острика возле Лушкина вира под старой дуплистой липой. Под ней, может, сидели вот точно так же их отцы и деды, и прадеды. И тоже хлебали деревянными ложками ароматное горячее хлёбово, пахнущее свежим окунем и плотвой.
– Кондрат, – окликнул его конюх Евстрат, который доводился Кондратию Герасимовичу троюродным братом то ли по матери, то ли по отцу, – а как ты думаешь, война скоро кончится? Или как?
– Теперь, ребяты, германца скоро прикончат. Америка пошла, Второй фронт… Видали б вы, какие у нас танки теперь. Броня – что церковная стена! А самолёты!..
– Я ихнюю «пантеру» тоже видел. – Фёдор пошевелил палочкой угли в костре. – Не успели мы второй снаряд в ствол толкнуть, она нам прямо в орудийный щит фугасный засадила. Орудие всмятку, расчёт весь лежит. Кто убит, кто ранен. Мне повезло, один осколок всего попал. Правда, большой. Ступня на сухожильях болталась. Надо было в госпиталь. Там, может, ногу мою и отрятовали бы. Но какой там, в бою, госпиталь? Положили меня под ракитку, в каком-то овраге. Час лежу, другой, третий. Раненые, кто рядом лежал, умирать стали. Все тяжёлые. Подошёл фельдшер, старичок батальонный. Ещё в империалистическую воевал в той же должности. Помрёшь, говорит, и ты, парень. Давай я сам тебе, мол, операцию сделаю. А мне уже так хреново, что думал я недолго. Кивнул и говорю: режь, Иван Михалыч. А голоса своего уже не слышу, поплыло передо мной всё.
Роман «Примкнуть штыки!» написан на основе реальных событий, происходивших в октябре 1941 года, когда судьба столицы висела на волоске, когда немецкие колонны уже беспрепятственно маршем двигались к Москве и когда на их пути встали курсанты подольских училищ. Волею автора романа вымышленные герои действуют рядом с реально существовавшими людьми, многие из которых погибли. Вымышленные и невымышленные герои дрались и умирали рядом, деля одну судьбу и долю. Их невозможно разлучить и теперь, по прошествии десятилетий…
Новая книга от автора бестселлеров «Высота смертников», «В бой идут одни штрафники» и «Из штрафников в гвардейцы. Искупившие кровью». Продолжение боевого пути штрафной роты, отличившейся на Курской дуге и включенной в состав гвардейского батальона. Теперь они – рота прорыва, хотя от перемены названия суть не меняется, смертники остаются смертниками, и, как гласит горькая фронтовая мудрость, «штрафная рота бывшей не бывает». Их по-прежнему бросают на самые опасные участки фронта. Их вновь и вновь отправляют в самоубийственные разведки боем.
Летом 1942 года на Ржевско-Вяземском выступе немцам удалось построить глубоко эшелонированную оборону. Линия фронта практически стабилизировалась, и попытки бывшего курсанта Воронцова прорваться к своим смертельно опасны. А фронтовые стежки-дорожки вновь сводят его не только с друзьями настоящими и с теми, кто был таковым в прошлом, но и с, казалось бы, явными врагами — такими как майор вермахта Радовский, командир боевой группы «Черный туман»…
Фронтовая судьба заносит курсанта Воронцова и его боевых товарищей в леса близ Юхнова и Вязьмы, где отчаянно сражаются попавшие в «котёл» части 33-й армии. Туда же направлена абвером группа майора Радовского, принадлежащая к формированию «Бранденбург-800». Её задача – под видом советской разведки, посланной с «большой земли», войти в доверие к командующему окружённой армии и вывести штабную группу в расположение немцев для последующей организации коллаборационистских формирований по типу РОА…
Когда израсходованы последние резервы, в бой бросают штрафную роту. И тогда начинается схватка, от которой земля гудит гудом, а ручьи текут кровью… В июле 1943 года на стыке 11-й гвардейской и 50-й армий в первый же день наступления на северном фасе Курской дуги в атаку пошла отдельная штрафная рота, в которой командовал взводом лейтенант Воронцов. Огнём, штыками и прикладами проломившись через передовые линии противника, штрафники дали возможность гвардейцам и танковым бригадам прорыва войти в брешь и развить успешное наступление на Орёл и Хотынец.
Что остаётся делать солдату, когда он оказывается один на один со своей судьбой, когда в него направлено дуло автомата и вот-вот автомат лихорадочно запрыгает в руках немецкого гренадера? А что делать генералу, командующему армией, когда обстоятельства, хитрость противника и недальновидность вышестоящих штабов загоняют его в такое же безвыходное положение?
Начало XX века современники назвали Прекрасной эпохой: человек начал покорение небесной стихии, автомобили превратились в обычное средство передвижения, корабли с дизельными турбинами успешно вытесняли с морских просторов пароходы, а религиозные разногласия отошли на второй план. Ничто, казалось, не предвещало цивилизационного слома, когда неожиданно Великая война и европейская революция полностью изменили облик мира. Используя новую системную военно-политическую методологию, когда международная и внутренняя деятельность государств определяется наличным техническим потенциалом и стратегическими доктринами армии и флота, автор рассматривает события новейшей истории вообще и России в первую очередь с учетом того, что дипломатия и оружие впервые оказались в тесной связи и взаимозависимости.
Когда выхода нет, даже атеист начинает молиться. Мари оказалась в ситуации, когда помочь может только чудо. Чудо, затерянное в песках у Каира. Новый долгожданный роман Веры Шматовой. Автора бестселлеров «Паук» и «Паучьи сети».
Первая часть книги – это анализ новейшей англо-американской литературы по проблемам древнерусской государственности середины IX— начала XII в., которая мало известна не только широкому российскому читателю, но и специалистам в этой области, т. к. никогда не издавалась в России. Российским историком А. В. Федосовым рассмотрены наиболее заметные работы англо-американских авторов, вышедшие с начала 70-х годов прошлого века до настоящего времени. Определены направления развития новейшей русистики и ее научные достижения. Вторая часть представляет собой перевод работы «Королевство Русь» профессора Виттенбергского университета (США) Кристиана Раффенспергера – одного из авторитетных современных исследователей Древней Руси.
В дневнике и письмах К. М. Остапенко – офицера-артиллериста Терского казачьего войска – рассказывается о последних неделях обороны Крыма, эвакуации из Феодосии и последующих 9 месяцах жизни на о. Лемнос. Эти документы позволяют читателю прикоснуться к повседневным реалиям самого первого периода эмигрантской жизни той части казачества, которая осенью 1920 г. была вынуждена покинуть родину. Уникальная особенность этих текстов в том, что они описывают «Лемносское сидение» Терско-Астраханского полка, почти неизвестное по другим источникам.
Испания. Королевство Леон и Кастилия, середина 12-го века. Знатного юношу Хасинто призвал к себе на службу богатый и влиятельный идальго. Не каждому выпадает такая честь! Впору гордиться и радоваться — но не тогда, когда влюблен в жену сеньора и поэтому заранее его ненавидишь. К тому же, оказывается, быть оруженосцем не очень-то просто и всё получается не так, как думалось изначально. Неприязнь перерастает в восхищение, а былая любовь забывается. Выбор не очевиден и невозможно понять, где заканчивается верность и начинается предательство.
Эта книга о том, что произошло 100 лет назад, в 1917 году. Она о Ленине, Троцком, Свердлове, Савинкове, Гучкове и Керенском. Она о том, как за немецкие деньги был сделан Октябрьский переворот. Она о Михаиле Терещенко – украинском сахарном магнате и министре иностранных дел Временного правительства, который хотел перевороту помешать. Она о Ротшильде, Парвусе, Палеологе, Гиппиус и Горьком. Она о событиях, которые сегодня благополучно забыли или не хотят вспоминать. Она о том, как можно за неполные 8 месяцев потерять страну. Она о том, что Фортуна изменчива, а в политике нет правил. Она об эпохе и людях, которые сделали эту эпоху. Она о любви, преданности и предательстве, как и все книги в мире. И еще она о том, что история учит только одному… что она никого и ничему не учит.
Кто он — палач, убивший декабрьским днем 1981 года народную любимицу, замечательную актрису Зою Федорову? Спустя годы после рокового выстрела полковник Костенко выходит на его след. Палач «вычислен», и, как это часто бывает, правосудие оказалось бессильно. Но не таков Костенко, чтобы оставить преступника безнаказанным…
В ночь на 22 июня 1941 года при переходе границы гибнет связной советской армейской разведки. Успевший получить от него документы капитан-пограничник таинственно исчезает вместе с машиной, груженой ценностями и архивом. На розыски отправлена спецгруппа под командованием капитана Волкова. Разведчикам противостоит опытный и хитрый противник, стремящийся первым раскрыть тайну груза.Роман является вторым из цикла о приключениях советского разведчика Антона Волкова.
В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха.
Повесть «Противостояние» Ю. С. Семенова объединяет с предыдущими повестями «Петровка, 38» и «Огарева, 6» один герой — полковник Костенко. Это остросюжетное детективное произведение рассказывает об ответственной и мужественной работе советской милиции, связанной с разоблачением и поимкой, рецидивиста и убийцы, бывшего власовца Николая Кротова.