Владыка времени - [3]

– Ну что ж, братья, помните, что надо делать? – дождавшись утвердительных кивков, продолжил: – Смилуйся над вами Господь. В Волоцком монастыре вечно за вас молиться будут. Службы вашей царь не забудет, нету ее превыше.

По его сигналу опричники быстро связали холопов, заткнули рты припасенными тряпицами.

– На пол кладите их, – засуетился колдун, – а сами вдоль стен, на сундуки ложитесь. – Он сноровисто влезал в вывернутую наизнанку черную рясу, надевая ее задом наперед.

– Одежду нашу священную поганишь! – взревел Малюта.

– Так то ж для дела, Григорий Лукьянович. Посмотри вокруг. Вот то, что сильнее любых полков, дороже золота – знание, премудрость. Она народами движет, землями повелевает. Полки в боях истают, золото закончится, а это останется. Неужто ты хочешь, чтобы это врагу цареву или изменникам досталось?! А защита моя крепкая, не сомневайся!

Опричник не ответил.

Пыхтел, готовился колдун, кто-то из холопов, догадавшись об уготованной ему участи, истошно завыл, даже сквозь кляп было слышно.

Скуратов отвернулся.

Когда чернобородый закончил, Малюта подошел к лежавшим у стены на сундуках телам. Лица мертвых посерели и заострились. Вместе с тем он не мог отделаться от ощущения, что вот сейчас они откроют глаза. О том, что тогда случится, и думать не хотелось.

– Григорий Лукьянович! – крикнул от двери колдун. – Давай! Пора!

Осторожно, старясь не наступить в кровавые лужи на полу, опричник подошел к сундуку, вытащил длинный и изогнутый стержень странной формы. Отвернувшись, на ощупь вставил его в замочную скважину, повернул. И, откинув крышку сундука, не оборачиваясь, бросился к выходу, чувствуя спиной страшную, завораживающую силу. Впереди слышался скрежет закрывающейся двери.

Он успел в последний момент. Протиснулся, царапая пластины доспеха об косяк, и обессиленно сполз на пол.

– Силен ты, Григорий Лукьянович! Успел-таки, не затянуло тебя! – Чернобородый колдун радостно приплясывал, держа в руке факел. – Мы с тобой еще послужим государю. Мы тех татар…

В пустом помещении оглушительно громко хлопнул выстрел. На рубахе колдуна проступило красное пятно.

– Зря ты так, – начал было он. Вдруг глумливая ухмылка на его лице сменилась испугом и растерянностью, ноги подкосились.

– Это не свинец, – прохрипел Малюта, – не ты один чародействовать умеешь. Сам тут и посторожишь, для верности. – Он поднялся, цепляясь за стену, вытащил из ножен саблю с широкой елманью[4] и с оттягом рубанул прямо поперек черной бороды.

В тот момент, когда колдун падал, забрызгивая одежды Скуратова густой темной кровью, Малюта вдруг увидел в темноте коридора человеческую фигуру. Опричнику показалось, будто перед ним парнишка в странной, ни на что не похожей одежде.

– С нами крестная сила! – широко перекрестившись, пробормотал Скуратов.

Никого. Коридор по-прежнему пуст и безлюден. Малюта снова перекрестился, уже успокаиваясь, уверенный, что нечести ни за что не совладать с крестным знамением, и, засучив рукава, приступил к неприятной, но необходимой работе…

А гроза все продолжалась.

Ночные, бурные воды Москвы-реки вдруг осветились вспышкой, как будто лучи солнца в яркий полдень заиграли на воде.

Глава 1 Фея весенних грез

Солнце растекалось по воде, зажигая в ней тысячи искорок.

Глеб стоял у парапета на набережной Москвы-реки.

Конец мая выдался удивительно теплым, вокруг царило настоящее лето, а небо было синим-синим, без единого облачка. Однако Глеб не смотрел на красоты природы, не любовался игрой солнечных лучей в едва подернутой легкой рябью водной глади, не следил, как чутко подрагивает под ласковым ветерком юная, еще клейкая и нежная листва. Его взгляд был устремлен на Патриарший мост, где у большого мольберта стояла тоненькая девушка.

Художница была очень молода, лет шестнадцати, и, безусловно, необычайно хороша – не холодной красотой мраморной статуи, но живой, теплой красотой юной, едва расцветшей девушки. Ее рассыпавшиеся по плечам пышные волосы темно-рыжего цвета казались охваченными пламенем, тонкая бледная, как у всех рыжеволосых, кожа не имела ни единого изъяна, большие ярко-синие глаза как нельзя лучше соответствовали тону сегодняшнего неба. Даже немного большеватый нос с легкой горбинкой вовсе ее не портил. Одета девушка была просто, но со вкусом: белоснежный топик, светлые летние джинсы и белые легкие балетки.

Художница увлеченно рисовала, иногда хмуря тонко очерченные брови и подолгу вглядываясь в игру солнечных переливов.

Глеб смотрел на нее как завороженный. Уже третьи выходные подряд он приходил сюда и наблюдал за чудесной незнакомкой, не решаясь подойти к ней. Нет, он был не из робкого десятка и не боялся никого. Он умел разговаривать с людьми, был красноречив и убедителен. Но это – совсем иной случай. Тоненькая девушка с мольбертом казалась ему феей, пришелицей из волшебной страны. Совершенно не такой, как остальные люди. Глеб завидовал земле, по которой она ступала, траве, которая бесстыдно льнула к изящным девичьим щиколоткам, солнечному лучу, касающемуся нежной кожи щеки.

Он придумывал о ней разные истории. Десятки самых необычайных историй, в которых незнакомка оказывалась то феей, то существом, прилетевшим с далекой прекрасной планеты, то ожившим божеством.