Ближе к центру стали попадаться каменные дома — в основном одноэтажные, приземистые, чванливо отвернувшие от улицы окна в свои внутренние дворы. Тут строились более состоятельные люди, вроде мелкого купечества и судейства. Сам же центр изобиловал роскошными дворцами в два, а то и в три этажа, с золочеными башенками на плоских крышах и вычурными витражами в огромных окнах. Улицы, достаточно широкие для того, чтоб по ним могли проехать плечом к плечу трое всадников, изобиловали кабаками разных видов — от дешевых забегаловок до шикарных двухэтажных таверен, одна кружка пива в коих стоит не меньше отличного кинжала акбитанской стали.
Конан уверенно повернул коня налево от центральной улицы и тут же остановился. Перед ним была дверь того самого кабака, в котором некогда он познакомился с Ирхой и Лилой. Две сестрицы, они отличались одна от другой так, как кошка отличается от слона, как кусок баранины от обглоданной кости, как капля воды от бутыли вина. Пампушка Ирха обладала веселым и легким нравом, умела заразительно хохотать и пить пиво, не проливая его на себя. Высокая худая Лила была мрачна, словно новоиспеченная вдова, зато в любви горяча и ненасытна (хотя пиво она неизменно выливала на платье, что обыкновенно раздражало ее жадных приятелей). Конану нравились обе. Ирха — за милый смех и совершенную непритязательность, Лила — за молчаливость и скромность. Последнее достоинство, правда, гармонично сочеталось со слабоумием, но в шуме дружеской пирушки, а потом в пылу страсти сей порок был не так уж и заметен.
Итак, надеясь на встречу с давними подружками, варвар толкнул тяжелую дверь и вошел внутрь. За эти годы здесь ничего не изменилось. Зал набит всяким-разным людом, гвалт, хохот, и все же хозяин — здоровенный шемит с короткой курчавой бородой, развлекающий посетителей тем, что без усилия гнул подковы и жонглировал двумя кузнечными молотами, — увидел дорогого гостя, радостно кинулся навстречу.
Конечно, он прекрасно помнил этого огромного мускулистого киммерийца, который когда-то шутки ради разогнул все им испорченные подковы, а оба молота привязал к ногам пьяного стражника и швырнул его прямо в пивную лужу, откуда потом несчастный долго не мог выбраться. О, эти чудные, такие веселые забавы! Их помнили многие! Тогда деньги рекой текли в бездонные карманы хозяина, а он, в свою очередь, тоже не скупился, и на столе Конана не переводилось пиво чуть кисловатое и жидкое, но варвар не привередничал, твердо зная, что зато ему не придется платить.
Увы, обеих крошек — Ирхи и Лилы — сейчас тут не наблюдалось. Конан поначалу решил, что они заняты наверху с гостями, и, сев на свободное место за длинным высоким столом, потребовал кувшин пива и солонины с хлебом. Оглядевшись, он увидел новых, еще незнакомых ему див: три грации, каждая размером с молодую свинью, разгуливали меж скамеек и томно льнули к мужчинам, разбавляя их хриплый гомон своими милыми кокетливыми голосками. Правду сказать, варвару давно не приходилось слышать таких диких воплей, кои исторгались из луженых глоток этих малюток.
— Хей, Джалваз! — Он схватил хозяина за полу куртки. — Где Ирха?
— О, господин. — Круглая плутоватая рожа здоровяка скривилась в печальную гримасу. — Бедную Ирху солдаты прикончили в том году. Вот так прямо и всадили меч в сердце! Мы так горевали!..
— Прах и пепел… — пробормотал киммериец и сам удивился острой жалости, что на миг пронзила его грудь. — А Лила?
— И Лилы нет с нами больше! Утопла, бедняжка!
— Где?
— Да в луже! — горестно махнул рукой Джалваз. В глазах его сверкали неподдельные слезы. Срывающимся голосом (ибо ему приходилось кричать, дабы Конан мог услышать его в этом гаме) он продолжал: — Как-то выпила лишку и пошла прогуляться на улицу. А там — упала, носом в самую лужу!..
Варвар помрачнел. Он никогда не заблуждался насчет участи кабацких девиц — все они так или иначе уходят на Серые Равнины прежде срока. Но его собственные подружки?.. Он мотнул головой, отгоняя непривычные ощущения, теснящие грудь, и обратил взор на одну из красоток, что уже направлялась к нему с другого конца зала.
— Милтаха! — заорал сосед Конана слева, который тоже узрел девицу и не сомневался, что она идет именно к нему. — Я жду тебя, крошка!
Киммериец хмыкнул. Весу в крошке было не меньше, чем в нем самом. Сосед же — тощий костлявый парень лет двадцати пяти — в полный рост едва ли достигал мощного плеча Милтахи.
— Кр-р-рошка! — снова проверещал он с видимым удовольствием. — Я прям заждался!
— Замолкни, — басом сказала Милтаха, не удостаивая парня взглядом. Тяжелая рука ее легла на руку Конана. — Пойдешь со мной, варвар?
Черные, с теплым желтоватым отблеском глаза ее в упор смотрели на гостя, и он наконец почувствовал, что в груди его стал таять кусок льда, возникший после рассказа хозяина о трагической гибели Ирхи и Лилы.
— Пойду, — кивнул он, притягивая красотку к себе.
Она села, улыбнулась ему одними губами, и лихо опрокинула в большой рот пиво из его кружки. Утробно булькнув, пиво исчезло в ее глотке, а варвар жестом подозвал взмыленного слугу и велел принести еще пару кувшинов.
