— Так себе, — улыбнулся Гвидо. — Но этот Дал действительно обладает магическими свойствами?
— Поверь мне. — Маршалл посерьезнел, уставил черные маслины глаз в зеленые круглые глазищи младшего Деметриоса. — Недаром Сервус так за него пострадал. Между нами говоря, сам Дал стоит ничуть не больше, чем та черная жемчужина или гранат — Красный Отец. Гораздо дороже его чудодейственная сила! Пусть он исполняет только одно твое желание, но зато какое! Ты можешь изменить свою судьбу полностью — хоть стать из нищего королем! Ни один маг не сделает такого!
— А если я доволен своей судьбой?
Маршалл опешил.
— Доволен? Как это?
— Да просто — доволен, и все. — Гвидо засмеялся. — Я люблю свой город и свою семью. Мне нравится моя внешность и мое здоровье… Нет, для себя я ничего бы не хотел. Но вот излечить и омолодить отца или разыскать Лумо…
— Э-э-э, парень, не выйдет. Лал Богини Судеб меняет только саму судьбу — твою судьбу! Если ты вздумаешь попросить золота — он не даст тебе и монеты; если ты вздумаешь попросить здоровья для отца — он не исцелит даже кашель. Но если ты скажешь: «Хочу жить двести лет» — ты будешь жить ровно двести!
— Не хочу, — печально покачал головой маленький дознаватель. — Вполне достаточно и шестидесяти…
— Мало! Мне скоро шестьдесят, а я еще полон сил и надежд! Да знаешь ли ты, как хочется жить, когда седеют волосы и морщины бороздят кожу? Знаешь ли ты, сколько дум в голове о будущем и о прошлом, сколько…
— Отчего же Сервус Нарот не попросил себе долгой жизни?
— Откуда ему было знать, что его убьют…
— Он знал, — сказал вдруг философ. — Он очень хорошо это знал.
Глава седьмая. Тяготы подозрения
Гвидо недоверчиво улыбнулся.
— Как то есть знал? Что навело тебя на мысль сию?
— Ничего меня не наводило, — ответил Бенине с неохотою. — Мне бив голову такое не пришло. Сервус сам мне сказал.
— Когда?
— В ночь перед убийством. Он пришел в мою комнату — встревоженный, побледневший…
И Бенине рассказал все то, что поведал ему рыцарь.
— Ну и ну-у-у! — протянул Маршалл, и не пытаясь скрыть изумление. — Так значит, старина Сервус подозревал нас всех? Ах, я дурень! И что меня дернуло поехать сюда? Ведь не хотел же, клянусь пышной грудью Иштар, владычицы нашей, не хотел! Ах!
— А что ж поехал? — грубо спросил философ.
— Да по письму же и поехал. «Не медли! — писал мне Сервус. — Я готов предложить тебе такую вещь, какой ты в жизни не видывал!» И что за вещь такая, подумал я, бросил все дела и поехал.
— И что за вещь?
— Тьфу! Ваза из цельного розового агата! На кой она мне нужна, эта ваза? У меня самого подобных полдюжины!
— Гм-м… — Гвидо смущенно посмотрел на гостей. — Лумо толковал, мол, досточтимый Сервус писал дяде, что продаст ему нечто невиданное, дядя обрадовался и послал нас сюда. А приехали, рыцарь показал нам колет, расшитый сапфирами и мелкими бриллиантами, и боле ничего не предложил…
— Интере-есно, — протянул философ, в глубине души недовольный таковым поведением лучшего друга. — Значит, он вытянул вас всех сюда посредством обмана? Не удивлюсь, если Заир Шаху вместо «невиданного сокровища» он пытался подсунуть золотое яблоко или еще какую подобную чепуху.
— Все это еще раз подтверждает твой рассказ, Бенино, — сказал Гвидо, улыбаясь. — Он и в самом деле решил любым путем собрать всех, на кого падало подозрение. Вот только странно, что он все-таки не уберегся. Как говорят, предупрежденный об опасности почти спасен… Он же получил клинок в спину — ночью, когда всяк бережется вдвойне! Нет, пока не могу этого уяснить. Ладно, идемте отдыхать, друзья. Все устали — нынче был тяжелый день… Вон уж сумерки давно наступили…
Только поднявшись, Пеппо понял, что действительно устал. Взяв брата под руку, он повис на нем и так доехал до своей комнаты. А там Бенине уложил его в кровать, накрыл покрывалом и удалился. Спустя несколько мгновений юноша уже спал.
* * *
Пробуждение было не из приятных. Дикий вопль, примерно такой, какой издал Ламберт, обнаружив хозяина мертвым, раздался перед самой утренней трапезой.
Пеппо вскочил, холодея от одной мысли о том, что его брат мог оказаться следующей жертвой злокозненного убийцы. Вылетев в коридор, он нашел там Леонардаса, который, квохча как испуганная курица, бегал взад-вперед и всплескивал длинными руками.
— Что случилось? — крикнул Пеппо, загораживая ему дорогу.
— Не знаю! — истерично взвизгнул в ответ офирец. — Кто-то орал! Я не могу больше! Я уеду! Уеду!
Юноша плюнул и побежал вниз, надеясь застать там кого-либо более здравомыслящего. Там оказался один Маршалл, с отсутствующим видом попивавший вино из серебряного кубка и, кажется, не слыхавший никакого шума. Он единственный не уходил отдыхать, а просидел тут с утра до утра — сначала с остальными гостями, а потом один.
— Ты слышал? — и ему крикнул Пеппо, дрожа от ужаса.
— Что? — меланхолично спросил шемит.
Не ответив, юноша развернулся и бросился снова наверх. Но на лестнице он столкнулся с Бенине — тот мчался, как раненая волчица к своему волчонку. Едва он завидел Пеппо, как глаза его радостно вспыхнули. Схватив брата в охапку, он так сильно прижал его к себе, что юноша чуть не задохнулся.
