— Значит, рассчитывать на Энарта уже нельзя? — хмуро осведомился Кармашан.
— Вряд ли… — Это сказала Лайна. — Можно, конечно, притащить сюда его девчонку и попугать.
— Слишком много хлопот, — сморщился бандит. — Не хочу. Я сделаю кое-что другое…
— Что? — в один голос спросили его девицы.
— Когда взойдет солнце, я… Я скажу Лалу Богини Судеб свое желание. Нет смысла ждать — а чего, собственно, ждать? Жизнь прекрасна, и я жажду взять от нее все, да поскорей.
— О, Ли… — задушевно прохрипела Лавиния. — А я?
— О тебе я позабочусь, — небрежно бросил Кармашан. — Ну, и о тебе, Лайна, тоже… Подлей-ка мне еще белого…
— Ты же говорил, что не скажешь Лалу свое желание до тех пор, пока не закончишь все свои дела. — Кажется, Лайне не понравилась такая спешка.
— Все дела закончены. Теренцо, знавший мое второе имя, гуляет по Серым Равнинам; в Мандхатту окончательно установлен именно такой порядок, какой хотел я; вы, мои девочки, со мной — что мне еще надо? Одно только дело я не успел завершить… В том папирусе, что так торжественно вручила мне твоя тетка, Лавиния, было сказано, что остановит меня на пути моем дикий варвар из далекой Киммерии. Я пытался убить его на постоялом дворе, но он затравил меня и моих парней змеями, потом с твоей помощью, Лайна, мы сбросили на него камелит, но проклятый бродяга и тут спас его! Наконец я напал на него прошлой ночью… Он силен, силен как лев… Если бы Лавиния не разбила голову той девчонке, он наверняка отправил бы меня веселиться дальше — к Теренцо и многим прочим, то бишь на Серые Равнины… Да, сие дело мною не завершено… Что ж… Что ж… — Кармашан вздохнул и с мгновение помолчал. — Что ж, я завершу его сейчас.
Сразу вслед за тем сильный удар потряс стену, у коей стоял Конан. Миг — и обломки полетели ему под ноги, а в образовавшемся проеме возник длинный тощий парень с темными волосами и светлыми яростными глазами.
— Ну, варвар? Поговорим?
Глава одиннадцатая. Чудеса любви
Она повела его наверх, в свою комнату, и там долго смотрела в его добрые, уже поблекшие глаза, видя в них свое отражение и с грустным удивлением находя, что сама становится как будто моложе.
— Массимо, — сказала она, не обращаясь к нему, но просто желая услышать это имя.
— Ты красивая, — улыбнулся он. — И по-прежнему молодая. Знаешь, я ведь так и не нашел твоего Лала. Странная штука! Сколько раз мне казалось, что он почти в моих руках, и — снова неудача…
— Ничего. — Маринелла тоже улыбнулась, хотя тяжесть на сердце становилась невыносимой. — Теперь уже все равно… Я увидела тебя, и могу уходить в вечность — я свободна…
— Но я не хочу! — воскликнул он, отбирая от нее свои руки. — Я не хочу, чтоб ты уходила! Я всю жизнь ждал нашей встречи, я хотел, чтоб ничто не омрачило ее, а ты говоришь об уходе…
Маринелла не ответила. Взгляд ее неотрывно следил за Массимо, а сердце наливалось расплавленным железом и медленно опускалось вниз. Она ждала чуда. Она твердо знала, что если хотеть его так, как хочет она, чудо непременно произойдет. Не потому, что рождена была богиней, но потому, что любила…
— Что ты так смотришь на меня? — тихо спросил Массимо, улавливая в этом взгляде нечто кроме любви.
Маринелла молча покачала головой. Чудо начиналось. Она уже ощущала его приближение, угадывала его по дрожи в сердце, по слабости в ногах и руках…
Вечная Дева пристально вглядывалась в светлеющие глаза Массимо, в его густеющие волосы, в лицо, кожа на коем медленно разглаживалась, в руки, из пор коих исчезала въевшаяся дорожная пыль, и изо всех сил пыталась сдержать счастливую улыбку. Вот оно, чудо! Массимо молодеет! Пока он не понял этого и смотрит на нее удивленно, но вот сейчас, сейчас проследит за ее взглядом…
Он проследил.
— Что это, Маринелла? — подымая на нее изумленные глаза, спросил он. — Моя кожа стала гладкой и чистой… Я…
— Только на одну ночь. Только на одну ночь, мой Массимо, — ответила Вечная Дева, все-таки улыбаясь — так радостно, как не улыбалась прежде никогда. — И в эту ночь ты станешь моим.
О, как порою боялась она, погружаясь в мечты о нем, Заметить гримасу разочарования на его прекрасном Добром лице в тот момент, когда он услышит про одну только ночь! Как смела она думать так о нем — о нем!
Он улыбнулся ей в ответ так светло и радостно, что горячая волна не испытанного ранее счастья накатила на нее, обожгла сердце, кое тут же забилось в груди мощно и свободно. Еще миг, и перед ней сидел не утомленный дальней дорогой старец, но тот самый двадцатилетний юноша, с которым познакомилась она много лет тому назад в Аргосе, на постоялом дворе. Маринелла не сомневалась более ни в чем. Какая, в сущности, разница, человек она или нет, если в душе ее живут самые обыкновенные, самые настоящие человеческие чувства! Она любит, и она любима — что еще нужно для счастья? Да ничего.
Видно, точно так думал и юный Массимо. Легко поднявшись, он протянул ей руку, с прекрасной улыбкою наклонился к ее губам… Нет, Вечная Дева ошиблась… Для счастья нужен еще такой поцелуй и, если можно, еще один… И еще…
Она отпрянула от него — всего на миг, чтоб потушить свечу — и сразу прильнула снова к широкой груди мужчины, единственного в мире… Всего одна ночь? Пусть.
