Владычица Безумия - [6]

Поэтому, принеся ребенка в свою страну, он поселил ее как можно дальше от собственного дома. Там она и оставалась, почти забытая.

* * *

Озеро было таким огромным, что могло считаться внутренним морем — впрочем, все его так и называли. На человеческий счет оно лежало в трех днях пути от города демонов, но что такое три дня для бессмертного существа? Далеко было до озера или близко — зависело от настроения того, кто к нему приходил.

В прозрачном воздухе Нижнего Мира воды озера походили на жидкий хрусталь. Даже самые темные его глубины просматривались с поверхности прозрачной чистой воды. В ней двигались чьи-то тени, проплывали, словно призраки, плоские манты, резвились крылатые рыбы. Рассмотреть все в мельчайших деталях мешала только бесконечная череда волн, ибо озеро знало приливы и отливы, словно подчинялось движению далекой земной луны. Или имело свою, никому неизвестную луну, с которой жило в вечном движении.

Приливы и отливы прятали и обнажали череду островов, большинство которых было так мало, что не уместило бы и птицу. На некоторых росли деревья, склоняясь над светлой водой, полоща ветви в ее струях. Иные являли собой вид грозных неприступных утесов, в сотни футов высотой, словно огромные сторожевые башни. Все эти острова, большие и малые, искрились красками и огнями, известными лишь Нижнему Миру, яркими, как краски первого дня творения. И озеро-море отражало эти краски и огни, умножая их красоту.

А посреди этого великолепия из воды поднимался остров, во всем подобный земным островам — не таинственный и не устрашающий, просто клочок суши посреди воды. Здесь не играли чудесные огни, напротив, серая сумеречная дымка словно навеки окутала неприветливые берега. Он казался туманным призраком, парящим над водой, видением, не существующим в реальности. Быть может, так оно и было.

Тому, кто хотел бы взглянуть на призрачный остров, пришлось бы войти в его белесый туман — а на это никто не отваживался. Поэтому обитатели призрачной страны — если таковые существовали — жили одиноко, отрезанные от внешнего мира.

* * *

Она жила внутри полого камня, одинокая дочь Азрарна.

То, что этот камень был прекрасен чистой, холодной красотой, присущей всем вещам Нижнего Мира, мало ее трогало. Она жила в башне из прозрачного кварца, башне с живыми галереями, покоями и переходами, образующими сложный лабиринт пещер. Всепроникающий свет тускло искрился на слюдяных гранях кристаллов. Туман, окружавший остров, просачивался и сюда, и потому каждая искра представала в волшебном ореоле дымки. Временами в каменный дом залетал ветер, тонко гудя в высоких полых колоннах.

Две самых больших пещеры служили ей комнатами. По велению Азрарна — кто бы еще мог здесь распоряжаться? — они были обставлены с королевской роскошью. Но Князь Демонов не изволил явиться взглянуть на то, что получилось. А зрелище заслуживало восхищения. Толстые ковры устилали каменный пол, шелковые и парчовые драпировки свешивались вдоль стен, лампы цветного стекла бросали вокруг мерцающие тени. Витражные волшебные окна закрывали проемы в камне: стоило взглянуть на дам, рыцарей, демонов и богов, изображенных на витражах, как те оживали и разыгрывали целые спектакли.

За легким пологом, поддерживаемым двумя колоннами из красной яшмы, пряталась постель, достойная принцессы.

На шелковых простынях лежала, обратив к потолку стеклянные глаза, большая кукла. Белизну ее одежды и лица нарушала только волна черных, как сама тьма, густых волос. Водопад локонов обрамлял ее бескровное лицо, если бы кукла поднялась с постели и выпрямилась, концы прядей стелились бы по полу. Ее синие глаза никогда не закрывались. Видела ли она синее небо Верхнего Мира сквозь эти прозрачные синие линзы или просто бездумно смотрела на потолок своей пещеры? Если бы ее спросили, она бы промолчала. Ибо она никогда не разговаривала — даже в то время, когда была еще девочкой и жила в Верхнем Мире со своей матерью. И не потому, что была из низшей касты демонов. Эшвы, слуги Ваздру, говорят выражением глаз, прикосновением, учащенным дыханием. Но дара речи им не дано. Те смертные, что провели детство под их опекой (к примеру, прекрасная Сивеш, возлюбленная Азрарна), после говорили, что слышали голоса эшв. Но, похоже, им просто нравилась образность этого выражения. Дочь Азрарна тоже знавала нескольких эшв. Они принимали роды у ее матери. Они вскормили ее кровью демонов, они прислуживали ей с самого рождения. Они сопровождали ее и здесь, на этом пустынном острове, чтобы исполнять любое ее желание. Но томились бездельем. Ибо их хозяйка не нуждалась в услугах. Отлученные от повелителя, лишенные всего того, что любили, они слонялись по острову, и слезы их ясно говорили: «Я тоскую». Бессмертные, они оказались ввергнуты в вечное умирание. И песни ветра в утесах становились все печальнее.

Иногда синие глаза девочки обращались к ним с почти скорбным выражением. Ей было жаль их. Она тяготилась рабами при себе, особенно такими, которые не могли ее покинуть. Но по-прежнему молчала.

Она вступила в Нижний Мир ребенком, но выглядела гораздо старше, чем любое человеческое дитя ее лет. Она не могла не чувствовать ауру царства Азрарна, и воздух Нижнего Мира поначалу вверг ее в подобие сна наяву. Годы пролетали над ее головой, словно легкие мотыльки, едва задевая девочку своими крыльями. Она потихоньку взрослела, не чувствуя этого, пока не пришел срок, и первые капли крови — демонской черной крови — не упали на мягкий ковер ее комнаты. И тогда она закричала, первый раз в жизни, обнаружив, что у нее все же есть голос. За семнадцать дней Верхнего Мира, что длился ее крик — ибо в Нижнем Мире прошло всего несколько секунд — она повзрослела на семнадцать лет.