Владимир Высоцкий: Я, конечно, вернусь… - [18]

Ну и дела же с этой Нинкою,

Она ж спала со всей Ордынкою,

И с нею спать – ну кто захочет сам?

– А мне плевать – мне очень хочется…

И вот это последнее – «а мне плевать – мне очень хочется» – разнеслось потом среди московской ребятни со скоростью холеры. Мы щеголяли этой фразой к месту и не к месту, картинно закатывая глаза и во всем стараясь сохранить интонацию оригинала.

Она ж хрипит, она же грязная,

И глаз подбит, и ноги разные.

Всегда одета, как уборщица, —

Плевать на это – очень хочется!

Сам того не подозревая, Высоцкий в июле 64-го создал гениальную вещь, которая стала своеобразным гимном дворов и подворотен 60-х, своеобразную «Мурку» того времени. В тех дворах и подворотнях не пели песен Александры Пахмутовой, там пели «Нинку», которая «спала со всей Ордынкою». Да и сам Высоцкий в одном из писем июля 64-го писал жене: «…писать, как Пахмутова, я не буду, у меня своя стезя, и я с нее не сойду».

К слову, Всеволод Абдулов утверждал, что «Нинка» была написана чуть раньше поездки в Ригу – в Москве, на Пушкинской улице, в коммунальной квартире скрипача Евгения Баранкина. В. Абдулов вспоминает: «Мы сидели у Жени. Отмечали какое-то событие или просто так собрались, сказать не могу, только в три часа ночи кончилась водка. А в начале 60-х на радость всем нам работало кафе „Арарат“, куда ночью в любое время можно было постучаться и увидеть двух швейцаров с благородными, честными лицами:

– Сколько?

Ты говорил, сколько – хоть ящик! – и тут же получал требуемое количество бутылок. По пять рублей (при госцене 2 рубля 87 копеек).

Пошли мы с Володей в «Арарат» и остановились у автоматов с газированной водой: они тогда только-только появились. Кидаешь три копейки, автомат говорит: «Кх-х-хх», – и либо не выдает ничего, кроме газа, либо наливает стакан воды с сиропом, вкус которой непредсказуем заранее и зависит от честности лица, заправлявшего его накануне. (Сущая правда. В 70-е годы я был знаком с парнем, который работал на этих автоматах на Киевском вокзале, так вот он разбавлял сироп… акварельной краской. – Ф. Р.). Володя жутко завидовал мне в то время: я умел обращаться с этими устройствами. Подходил к автомату, долго смотрел ему в лицо, определяя место, в которое нужно ударить. Потом бил мягкой частью кулака: «Др-р!» – и получал воду с сиропом. У Володи этого не получалось, и я его учил.

Приблизились мы к автоматам, и вдруг Володя отошел в сторону, произнеся:

– Постой, чудак, она ж наводчица…

Потом мы зашли в «Арарат», отоварились, возвратились к Баранкину, и Володя спросил:

– Жень, где мне здесь присесть? Нужно кое-что записать.

Отошел в угол, а буквально через пятнадцать минут спел нам ту самую «Нинку»…»

Тем временем пребывание Высоцкого в Латвии продолжается. Воспользовавшись образовавшимся в съемках «окном», Высоцкий и его друзья решают на пару дней съездить в Ригу. На календаре было 21 июля. О том, чем завершилась эта поездка, вновь вспоминает В. Абдулов: «У нас было два свободных дня, и мы чувствовали себя самыми богатыми людьми в Советском Союзе. Потому что получили отпускные в театре, суточные и квартирные. Кроме того, за съемки нам заплатили по 100–130 рублей, тратить которые было не на что: питались мы с местных колхозно-совхозных полей, варили себе очень вкусные обеды. Пиво за 22 копейки, водка за 2,87.

Скопившиеся деньги мы повезли в Ригу, начали их тратить! Добирались туда долго, но весело. Приехали днем и пошли в ресторан. Потом заняли очередь в «Лидо», сидели там на левом балконе – прекрасный оркестр, танцующие пары… Европа! Гуляли на полную катушку: кидали бокалы в окно – и вообще, много было сумасшествия и безобразия.

Познакомились с каким-то мастером спорта по боксу и ночью из «Лидо» пошли к нему пешком. Потом он нас ограбил – проснулись без копейки денег, осталась только чья-то заначка.

Отправились купаться на море. Меня понесли – встать я не мог. Доставили на пляж, я рухнул головой к воде и таким образом спал еще некоторое время. А потом подошел Володя:

– Сев, послушай. Я играл в преферанс и спустил половину наших оставшихся денег, рублей двадцать.

А я считался знатоком игры и значительно превосходил Володю в этой области – по общему мнению. Окунулся в море и пошел отыгрывать наши деньги. Сел. Володя принес стакан холодного шампанского с коньяком. Я выиграл несколько игр, а потом, естественно, все поплыло у меня в глазах, так что и оставшиеся двадцать рублей оказались проигранными.

Но всему прекрасному приходит конец, и мы поехали на вокзал, так как давно пора было возвращаться на съемку. При отъезде нас предупредили: в случае опоздания придется уплатить за срыв съемки 4500 рублей. По тем временам нам пришлось бы на каторге лет пять отрабатывать эти деньги.

Между тем на вокзале выяснилось, что последний прямой поезд ушел, а следующий отправляется только вечером. Мы сели на другой, проехали примерно половину пути, а там, совершенно уже обалдев, выскочили на шоссе ловить попутку. Попутка довезла нас до места, от которого до съемочной площадки оставалось всего километров 60. И мы пустились бегом. Бежали, бежали, бежали… Я последним, совершенно умирая. Слышу – кто-то несется сзади. Оборачиваюсь и вижу: меня догоняет здоровенная собака. Я к ней: