Владимир Высоцкий - [40]

От никотина черные,

По рукоятки легкие,

Трехцветные, наборные...

Вели дела обменные

Сопливые острожники —

На стройке немцы пленные

На хлеб меняли ножики.

Сперва играли в «фантики»,

В «пристенок» с крохоборами, —

И вот ушли романтики

Из подворотен ворами.

...Спекулянтка была номер перший —

Ни соседей, ни Бога не труся,

Жизнь закончила миллионершей —

Пересветова тетя Маруся.

У Маруси за стенкой говели, —

И она там втихую пила...

А упала она – возле двери, —

Некрасиво так, зло умерла.

Нажива – как наркотика, —

Не выдержала этого

Богатенькая тетенька

Маруся Пересветова.

Но было все обыденно:

Заглянет кто – расстроится.

Особенно обидело

Богатство – метростроевца.

Он дом сломал, а нам сказал:

«У вас носы не вытерты,

А я, за что я воевал?!» —

И разные эпитеты.

...Было время – и были подвалы,

Было дело – и цены снижали,

И текли куда надо каналы,

И в конце куда надо впадали.

Дети бывших старшин да майоров

До ледовых широт подняли́сь,

Потому что из тех коридоров,

Им казалось, сподручнее – вниз.

1975

I. ИНСТРУКЦИЯ ПЕРЕД ПОЕЗДКОЙ ЗА РУБЕЖ, ИЛИ ПОЛЧАСА В МЕСТКОМЕ

Я вчера закончил ковку,

Я два плана залудил, —

И в загранкомандировку

От завода угодил.

Копоть, сажу смыл под душем,

Съел холодного язя, —

И инструктора послушал —

Что там можно, что нельзя.

Там у них пока что лучше

бытово, —

Так чтоб я не отчубучил

не того,

Он мне дал прочесть брошюру —

как наказ,

Чтоб не вздумал жить там сдуру,

как у нас.

Говорил со мной, как с братом,

Про коварный зарубеж,

Про поездку к демократам

В польский город Будапешт:

«Там у них уклад особый —

Нам так сразу не понять, —

Ты уж их, браток, попробуй

Хоть немного уважать.

Будут с водкою дебаты —

отвечай:

«Нет, ребяты-демократы, —

только чай!»

От подарков их сурово

отвернись:

«У самих добра такого —

завались!»

Он сказал: «Живя в комфорте —

Экономь, но не дури, —

И гляди не выкинь фортель —

С сухомятки не помри!

В этом чешском Будапеште —

Уж такие времена —

Может, скажут «пейте-ешьте»,

Ну а может – ни хрена!»

Ох, я в Венгрии на рынок

похожу,

На немецких на румынок

погляжу!

Демократки, уверяли

кореша́,

Не берут с советских граждан

ни гроша!

«Буржуазная зараза

Все же ходит по пятам, —

Опасайся пуще глаза

Ты внебрачных связей там:

Там шпиёнки с крепким телом, —

Ты их в дверь – они в окно!

Говори, что с этим делом

Мы покончили давно.

Могут действовать они

не прямиком:

Шасть в купе – и притворится

мужиком, —

А сама наложит тола

под корсет...

Проверяй, какого пола

твой сосед!»

Тут давай его пытать я:

«Опасаюсь – маху дам, —

Как проверить? – лезть под платье —

Так схлопочешь по мордам!»

Но инструктор – парень дока,

Деловой – попробуй срежь!

И опять пошла морока

Про коварный зарубеж...

Популярно объясняю

для невежд:

Я к болгарам уезжаю —

в Будапешт.

«Если темы там возникнут —

сразу снять, —

Бить не нужно, а не вникнут —

разъяснять!»

Я ж по-ихнему – ни слова, —

Ни в дугу и ни в ту́ю!

Молот мне – так я любого

В своего перекую!

Но ведь я – не агитатор,

Я – потомственный кузнец...

Я к полякам в Улан-Батор

Не поеду, наконец!

Сплю с женой, а мне не спится:

«Дусь, а Дусь!

Может, я без заграницы обойдусь?

Я ж не ихнего замесу —

я сбегу,

Я на ихнем – ни бельмеса,

ни гугу!»

Дуся дремлет, как ребенок,

Накрутивши бигуди, —

Отвечает мне спросонок:

«Знаешь, Коля, – не зуди!

Что ты, Коля, больно робок —

Я с тобою разведусь! —

Двадцать лет живем бок о бок —

И все время: «Дуся, Дусь...»

Обещал, – забыл ты нешто?

ну хорош! —

Что клеенку с Бангладешта

привезешь.

Сбереги там пару рупий —

не бузи, —

Мне хоть чё – хоть чёрта в ступе —

привези!»

Я уснул, обняв супругу —

Дусю нежную мою, —

Снилось мне, что я кольчугу,

Щит и меч себе кую.

Там у них другие мерки, —

Не поймешь – съедят живьем, —

И всё снились мне венгерки

С бородами и с ружьем.

Снились Дусины клеенки

цвета беж

И нахальные шпиёнки

в Бангладеш...

Поживу я – воля Божья —

у румын, —

Говорят – они с Поволжья,

как и мы!

Вот же женские замашки! —

Провожала – стала петь.

Отутюжила рубашки —

Любо-дорого смотреть.

До свиданья, цех кузнечный,

Аж до гвоздика родной!

До свиданья, план мой встречный,

Перевыполненный мной!

Пили мы – мне спирт в аорту

проникал, —

Я весь путь к аэропорту

проикал.

К трапу я, а сзади в спину —

будто лай:

«На кого ж ты нас покинул,

Николай!»

1974

II. СЛУЧАЙ НА ТАМОЖНЕ

Над Шере-

метьево

В ноябре

третьего —

Метеоусловия не те, —

Я стою встревоженный,

Бледный, но ухоженный,

На досмотр таможенный в хвосте.

Стоял сначала – чтоб не нарываться:

Ведь я спиртного лишку загрузил, —

А впереди шмонали уругвайца,

Который контрабанду провозил.

Крест на груди в густой шерсти, —

Толпа как хором ахнет:

«За ноги надо потрясти, —

Глядишь – чего и звякнет!»

И точно: ниже живота —

Смешно, да не до смеха —

Висели два литых креста

Пятнадцатого века.

Ох, как он

сетовал:

Где закон —

нету, мол!

Я могу, мол, опоздать на рейс!..

Но Христа распятого

В половине пятого

Не пустили в Буэно́с-Айре́с.

Мы все-таки мудреем год от года —

Распятья нам самим теперь нужны, —

Они – богатство нашего народа,

Хотя и – пережиток старины.

А раньше мы во все края —

И надо, и не надо —

Дарили лики, жития,

В окладе, без оклада...

Из пыльных ящиков косясь

Безропотно, устало, —

Искусство древнее от нас,

Бывало, и – сплывало.

Доктор зуб

высверлил,

Хоть слезу

мистер лил,

Но таможник вынул из дупла,

Чуть поддев лопатою, —

Мраморную статую —