Владимир Суслов - [23]
[* Приведенный фрагмент «Обзора» опровергает утверждение И. В. Маковецкого, что до 1950-х годов в науке бытовало ошибочное мнение о крестьянском жилище, как о «весьма примитивном, ограниченном развитием элементарных способов соединения односрубных построек с сенями и двором» [51].]
Изба Олонецкой губ. Фото. 1886 г.
Устойчивость принципов объемно-планировочного решения избы позволила стандартизировать ее элементы и, соответственно, сделать строительство скорым и дешевым. Избы продавались готовыми, с лавками, шкафами и киотами. Особый смысл мы найдем в этом, если вспомним, как часто целые селения уничтожались пожарами.
В. В. Суслов раскрыл неразрывную связь композиции избы и ее оборудования. «В описании внутреннего склада избы указаны многие подробности, относящиеся скорее к истории русской утвари, нежели к исследованию собственно строительного дела; но всякий читатель, знакомый с домашней жизнью нашего простонародья, знает, до какой степени вся… обстановка, так сказать, срослась с телом самой избы». Особенно характерен в этом отношении наряд рядовой небогатой избы, в котором не было «ничего лишнего, не необходимого». К нему относились: полати, лавки, столы, киот, разного рода полки, шкафы, сундуки. Передвижной мебели допетровской поры почти не было (кстати, Суслов отмечает, что в русском языке нет слова, адекватного понятию «мебель»). Сам принцип избного наряда современен: мы узнаем здесь знакомое встроенное оборудование, да и побудительные мотивы в обоих случаях одинаковы - экономия и удобство.
Домашняя крестьянская утварь
В законченном, сформировавшемся типе изба, как пишет Суслов, «удивляет нас своей практичностью и осмысленностью… Входя в избу, вы видите перед собой пространство в четыре-шесть квадратных саженей, вполне свободных для размещения хотя бы десяти и даже более человек, и вместе с тем вы найдете в этих же стенах все, что необходимо: для молитвы, еды и стряпни, спанья и умыванья, одежды и обуви, освещения и отопления - словом, для всех обыденных потребностей…» Ученый делает вывод: «Ее замысел носит следы вековой строго обдуманной работы; только нужда и упорная борьба со стихиями природы могла создать столь цельное и законченное во всех отношениях явление».
Если эволюцию объемно-планировочной композиции обычной избы Суслов анализировал на основе конкретного материала, то богатых хором к XIX веку не сохранилось. В силу отсутствия натурных данных анализ этой области гражданского зодчества носит более общий характер: В. В. Суслов здесь следует за И. Е. Забелиным. Отметим только некоторые интересные замечания, сделанные ученым. Так, Владимир Васильевич устанавливает различие между русскими хоромами и средневековыми европейскими замками. Замки - это сооружения «единичные, неподвижные, неразрастающиеся», хоромы же - сложный и гибкий архитектурный организм, свободно изменяющийся в зависимости от потребностей владельцев путем пристроек новых частей.
В самой структуре здания, составленного из отдельных изб-клетей и не скованного регулярным планом, заложена возможность его развития. «Все это лепилось подле коренной, хозяйской избы, как сама семья жильцов лепилась подле хозяина, господина». Такая структура соответствовала формам родового патриархального быта, в ней выражалось «сочетание родового единства с личной и семейной обособленностью». Далее Суслов отметил, что хотя хоромы и «многожилые» рядовые избы формируются по одному принципу, однако между ними имеется существенное композиционное различие градостроительного характера: хоромы - это обособленно расположенный крупный комплекс, доминирующая роль которого выражена сложной композицией объемов; изба же, даже большая, является единицей более крупного целого - села, поэтому все ее многочисленные компоненты сведены в единый цельный объем.
Хоромы. Архитектурная фантазия
Вопрос о происхождении архитектурных форм - один из кардинальных в русском архитектуроведении второй половины XIX века. Сторонники теории заимствований решали его путем отыскания аналогов в иноземной архитектуре. И. Е. Забелин склонен был видеть в архитектурных формах имитацию бытовых предметов: шатер - источник шатрового покрытия, навес кибитки - прообраз бочарной кровли и т. д. Он оценивал архитектурные формы и с точки зрения христианской символики, рассматривая, например, церковную главу как символ главенства бога. По существу, Забелин коснулся проблемы художественного образа в архитектуре, его семантической стороны. Однако в известной мере концепция Забелина вытекала из пренебрежения к конструктивной основе зодчества, если не считать внимания, которое он уделил клети - формообразующей единице деревянных сооружений.
Между тем, вопрос о соотношении формы и конструкции был достаточно полно разработан в середине XIX века в трудах русских рационалистов, в частности, А. К. Красовского. «Все архитектурные формы в общих своих очертаниях, - писал Красовский, - определяются полезным их назначением, свойствами материала, употребленного на построение, и условиями равновесия и прочности» [46]. Л. В. Даль также считал конструкцию и материал основой композиции и облика здания [36].
