Владимир Раевский - [13]
Особенно упорно сопротивлялось украинское казачество. Когда генерал-майор Витт приступил к устройству военных поселений в Херсонской губернии, то восстали все станицы. Выступали даже женщины и дети. На подавление было брошено два полка; главные зачинщики были преданы суду, из них 74 человека приговорены к смертной казни.
«Импеартор Александр, в Европе покоритель и почти корифей либералов, в России был не только жестоким, но, что хуже того, — бессмысленным деспотом». Так писал о нем декабрист Якушкпн.
Частые восстания все же заставили правительство задуматься о положении крестьян. Стали появляться различные предположения об их освобождении. Но тут же появлялись возражения. В 1818 году калужский губернский предводитель дворянства князь Вяземский, а за ним и харьковский помещик Каразин пустили по рукам записки с резкими возражениями против освобождения крестьян. Будущий декабрист Александр Николаевич Муравьев выступил с осуждением Вяземского и Каразина. Список своего сочинения Муравьев через князя Волконского представил государю. Его величество прочел записку и на ней написал: «Дурак! Не в свое дело вмешался!»
Были и другие защитники рабства. В 1820 году Раевскому случайно попалась книга графа Растопчина — реакционера и крепостника. Владимир Федосеевич решил написать ответ на эту книгу. Когда ответ был готов, хотелось с кем-то поделиться, и он дал почитать его своему другу капитану Охотникову.
— Вот, почитай, пожалуйста, но упаси бог потерять. Меня по почерку обнаружат — и тогда добра не жди, — сказал Раевский, провожая Охотникова в командировку.
Вечером на квартире Охотников раскрыл бумаги и стал читать:
«…Кто дал человеку право называть другого человека моим и собственным? По какому праву тело, и имущество, и даже душа одного может принадлежать другому? Откуда взят закон торговать, менять, проигрывать, дарить и тиранить подобных себе человеков? Не из источника ли грубого неистового невежества, злодейского эгоизма, скотских страстей и бесчеловечья?»
В этом месте Охотников прервал чтение. Курил, несколько минут обдумывал прочитанное, и опять восхищался силой логики Раевского, беспощадно бичующего существующий порядок.
«Взирая на помещика русского, я всегда воображаю, что он вспоен слезами и кровавым потом своих подданных, что атмосфера, которой он дышит, составлена из вздохов сих несчастных; что элемент его есть корысть и бесчувствие… Предки наши, свободные предки, с ужасом взглянули бы на презрительное состояние своих потомков. Они в трепетном изумлении пе дерзнули бы верить, что русские сделались рабами, и мы, чье имя и власть от неприступного Северного полюса до берегов Дуная, от моря Балтийского до Каспийского дает бесчисленным племенам и народам законы и права, мы, внутри нашего величия, не видим своего унижения в рабстве народном… Досадно и смешно слышать весьма частые повторения, что народу русскому дать свободу и права, ограждающие безопасность каждого, — рано, как будто бы делать добро и творить суд может быть рано… Дворянство русское, погрязшее в роскоши, разврате, бездействии и самовластии, не требует перемен, ибо с ужасом смотрит на необходимость потерять тираническое владычество над несчастными поселениями. Граждане, тут не слабые меры нужны, но решительность и внезапный удар…»
Последнее предложение написано большими буквами и подчеркнуто. Охотникова прошиб пот, и он опять откладывал чтение, шагал по комнате, часто повторял слова «решительность и внезапный удар…». «Наш союз должен подготовить этот удар, — думал Охотников. — Такие его руководители, как Пестель и Орлов, наверняка подготовят удар этот…»
К Охотникову зашел кто-то из офицеров, предложил сыграть в карты. Сославшись на головную боль, Охотников от карт отказался, а когда офицер ушел, он поспешил дочитать: «Продажа детей от отцов, отцов от детей и продажа вообще людей — есть дело, не требующее никаких доказательств своего ужасного и гнусного начала… Фабрики и заведения наши, приводимые в действие рабами, никогда не принесут таковой выгоды, как вольными… Безвременная и усиленная работа, отягощая все физические силы человека, изнуряет его преждевременно и открывает путь к ранней смерти…»
После возвращения Охотников первым делом отдал Раевскому «Рассуждение» и, обнимая, сказал:
— Владимир, я только сейчас уразумел, что ты не только поэт. Ты и дальше будешь работать над «Рассуждениями»… — Охотников не закончил фразу, в комнату вошла хозяйка и позвала к столу.
После ужина друзья продолжили разговор.
— Несколько лет назад я написал «Сатиру на нравы», ты, случайно, не можешь мне порекомендовать издателя? — шутя спросил Раевский и прочитал:
ГЛАВА ПЯТАЯ
«Я БЫЛ ДРУЖЕН С МАЙОРОМ РАЕВСКИМ…»
Все тот же я — как был и прежде!
С поклоном не хожу к невежде…
Молебнов лести не пою…
Пушкин — Гнедичу
Шестого мая 1820 года молодой чиновник Коллегии иностранных дел Александр Пушкин, сопровождаемый крепостным дядькой Никитой Козловым, оставил пределы Петербурга. На окраине города Пушкин остановил коляску, торопливо обнял и поцеловал провожавшего своего лицейского друга Дельвига, повернулся лицом к «Петра творенью», тоскливо поглядел на утопающие в дымке золоченые купола церквей. Затем вскочил в коляску, бросил «трогай», сам запрокинул голову, задумался. Он хорошо понимал, что перемещение его к новому месту службы есть не что иное, как замаскированная ссылка, что он стал «жертвой клеветы и мстительных невежд». Но не это волновало его в данную минуту. На душе было тягостно от расставания с Дельвигом. «Никто на свете не был мне ближе Дельвига», — скажет потом о нем Пушкин.
В сборник русского писателя, живущего на Украине, вошла повесть «Талисман» — о волнующей судьбе портрета В. И. Ленина, взятого советским танкистом на фронт, а затем подаренного чехословацкому патриоту. С портретом великого вождя связаны судьбы людей, посвятивших свою жизнь осуществлению ленинских идей. Рассказы — о подвиге воинов в годы борьбы с фашизмом, а также на историческую тему — о фельдмаршале Кутузове, генерале Остермане-Толстом и др.
В центре произведения один из активных участников декабристского движения в России начала девятнадцатого века Иван Сухинов. Выходец из простой украинской семьи, он поднялся до уровня сынов народа, стремящихся к радикальному преобразованию общества социального неравенства и угнетения. Автор показывает созревание революционных взглядов Сухинова и его борьбу с царским самодержавием, которая не прекратилась с поражением декабристов, продолжалась и в далекой Сибири на каторге до последних дней героя.
Наиболее полная на сегодняшний день биография знаменитого генерального секретаря Коминтерна, деятеля болгарского и международного коммунистического и рабочего движения, национального лидера послевоенной Болгарии Георгия Димитрова (1882–1949). Для воссоздания жизненного пути героя автор использовал обширный корпус документальных источников, научных исследований и ранее недоступных архивных материалов, в том числе его не публиковавшийся на русском языке дневник (1933–1949). В биографии Димитрова оставили глубокий и драматичный отпечаток крупнейшие события и явления первой половины XX века — войны, революции, массовые народные движения, победа социализма в СССР, борьба с фашизмом, новаторские социальные проекты, раздел мира на сферы влияния.
В первой части книги «Дедюхино» рассказывается о жителях Никольщины, одного из районов исчезнувшего в середине XX века рабочего поселка. Адресована широкому кругу читателей.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.