Владимир Крючков. Время рассудит - [23]

Дипломатическую карьеру Крючков начал в 30 лет. К новой работе он приступил не только хорошо подготовленным теоретически (два высших учебных заведения за спиной), но и с богатым жизненным багажом. Солидный производственный опыт в рабочих коллективах в условиях военного времени, комсомольская работа, пять лет прокурорской деятельности — не каждый может таким похвастаться. Так что, когда в самом конце лета 1955 года Владимир Александрович получил назначение на работу в советском посольстве в Будапеште, он был вполне состоявшимся человеком. Что позволило ему выдержать новые нелёгкие экзамены, уготованные в ближайшем будущем.

Работа Крючкова в Венгрии — не просто строчка в его биографии. Это — крупная жизненная веха, важный этап, круто изменивший его судьбу. Во многих публикациях биографического толка, посвящённых Владимиру Александровичу, часто повторяется одно и то же утверждение, что Крючков якобы «участвовал в подавлении венгерского восстания». Причём создаётся впечатление, что авторы публикаций в СМИ и редакторы многих информационно-справочных порталов в Интернете заимствуют эту фразу друг у друга, не потрудившись вникнуть в её суть. Поскольку нелепое утверждение о том, чем занимался Крючков в первой загранкомандировке, вводит в заблуждение огромное количество людей, мы постараемся рассказать не только о том, что он делал в Будапеште, но и попытаемся, обратившись к историческим материалам, вникнуть в суть событий, происходивших в Венгрии в 1956 году.

Итак, в начале октября 1955 года Крючков вместе с семьёй — женой Екатериной Петровной и сыном Сергеем — отправился в первую и, как окажется, последнюю в своей жизни командировку по дипломатической линии. Вряд ли начинающий дипломат, связывавший с будущей службой самые радужные перспективы, мог тогда предположить, что эта поездка станет лишь началом нелёгкого пути, резко поменявшего все жизненные планы и ожидания. И что будут на этом пути не только ухабы и рытвины большой политики, но и холодные тюремные коридоры. К этому небольшому философскому отступлению подтолкнули нас размышления Владимира Александровича, вспоминавшего осенью 1991 года на тюремных нарах, как поезд Москва — Будапешт уносил его семью в новую, как тогда казалось, увлекательную, полную романтики жизнь.

…Поначалу ничто не предвещало грозы. Венгрия встретила приветливо, и Владимир Александрович отвечал ей взаимностью. Первое, что отметил он, знакомясь со страной, — это исключительное трудолюбие венгров, которые привыкли делать всё неторопливо, тщательно и увлечённо. С утра и до позднего вечера на бесчисленных земельных наделах копошились крестьяне-единоличники, причём трудился и стар и млад. Подростки работали наравне со взрослыми: возили на арбах собранный урожай, кукурузные стебли и солому, разбрасывали навоз. Технику почти не использовали, её заменяли лошади, которых было на удивление много, как и другого скота. Особой ухоженностью отличались виноградники. К винограду у венгров отношение особое, можно сказать, трепетное — в его выращивание они вкладывают всю душу.

Селились крестьяне, как правило, на хуторах, не отличавшихся особым богатством — небольшие дома, хозяйственные постройки… Крючков нашёл, что венгерские крестьяне по характеру мало чем отличаются от наших, российских. Только, пожалуй, они немного сдержаннее, но такие же добрые и гостеприимные.

Отличительная черта венгров — необычайно уважительное отношение к своей истории (вот чему нам следовало бы у них поучиться!). История у венгров, архитектурные и исторические памятники, которые содержатся в идеальном порядке, — это святое. В этом, как считал Владимир Александрович, кроются корни венгерского патриотизма. Но в этом же — и истоки явного национализма, свойственного этому народу.

Эти два фактора очень многое объясняют. Возможно, благодаря им Венгрия и сохранила себя в многовековой борьбе за независимость и свободу, пронесла национальный дух через самые трудные времена. По мнению Крючкова, именно эти качества в сочетании с трудолюбием и организованностью, любовью к порядку, умением переносить невзгоды и лишения сделали венгерскую нацию сильной, выносливой и жизнеспособной.

И ещё одну особенность венгров отмечает Крючков — их доброжелательность, дружескую расположенность к иностранцам. Но если же они оказались по другую сторону баррикад, то вы столкнётесь с весьма серьёзным противником.

Кто недооценивает всё это, пытаясь наладить или укрепить свои отношения с Венгрией и венграми, — рано или поздно, но всё равно просчитается. Крючков предельно честен: «Мы получили жестокий урок в 1956 году, расплатившись в какой-то мере и за собственные ошибки, за пренебрежительное отношение к чувствам, традициям венгерского народа». Эти слова Крючкова неплохо бы помнить его многочисленным «биографам», пытающимся у читателей создать представление, что он «не сделал никаких выводов из венгерских событий 1956 года». Более того, автор книги, как и многие соратники Владимира Александровича, убеждён, что именно пережитое в Венгрии удержало его от силового решения вопросов в августе 1991 года. Чем бы это могло кончиться в ином случае — объяснять не надо…