Владей миром! - [38]

«Так, надо что-то представить, – судорожно думал я. Отвратительный запах и мерзкие мухи не давали сосредоточиться. Как и хохот Рахли. – Для начала представлю, – подумал я, – что бартайлы, разлагаясь, источают аромат сирени. Да, сирени! Ну, конечно, – убеждал я себя, сдув муху, севшую мне на губу, – что за стереотип, что гниение должно отвратительно пахнуть?! Гниение мертвого человека – соглашусь, но не гниение выдуманного бартайла! Эти завсегда сиренью воняли! Их иногда, – продолжал я судорожно фантазировать, – заводили у себя в саду для того только, чтобы грохнуть и ароматам внимать! Ну, точно! – Запах, к сожалению, оставался отвратительным, мухи гудели, как приближающийся поезд метро, но меня это уже не занимало. Меня охватило вдохновение. Я поверил, что эта история про бартайлов – правда. Почему бы и нет? Осталось только вспомнить запах сирени. Он такой… такой… Как ни странно, даже в вони, которая царила в пещере, было что-то от аромата этого цветка – самую малость, но было. Та же легкая приторность, что ли… Да нет! Гораздо больше! Запах в пещере гораздо больше похож на дух сирени, чем я думал. Просто надо было внюхаться!»

Пещера заполнилась ароматом сирени. Мухи на мгновение затихли, но потом вновь зажужжали, еще оглушительнее.

«А мухи… Мухи дохнут от запаха разлагающегося бартайла! – думал я, наслаждаясь цветочным ароматом.

Краем глаза отметил, что одеколон и два веера Рахли исчезли. – Почему же они сразу не сдохли? – подумал я. – Потому… потому… О! Потому что вредные для мух свойства запаха появляются только через несколько дней! Как раз в тот момент, когда бартайл начинает сиренью пахнуть! Недаром же, – вдохновенно накидывал я аргументы, – один из ядовитых газов на Земле «Сиренью» называется!»

Тысячи умирающих мух, падая, издали звук, похожий на шелест осыпающейся золы.

– Хм, – одобряюще кивнул Рахли, – неплохо, сынок, совсем неплохо. Что дальше?

Дальше было проще. Труп бартайла разлагается за несколько секунд сразу после того, как от него начинает пахнуть сиренью. Именно так. Причем разлагается быстро и без следа. Не может такого быть? Разве? Но ведь сиренью пахнет и мухи сдохли! Значит, налицо все признаки исчезновения трупа.

Шипение, с которым улетучивался мертвый червь, наверное, тоже я домыслил. Для спецэффекта.

– Очень недурно, малыш, очень! – заявил Рахли и даже дважды хлопнул в ладоши. – Значит, ты небезнадежен. А то уж я, признаться…

– Я тоже…

«Начали мы с сынка, – подумал я. – Теперь он меня уже малышом кличет. Думаю, к концу обучения я лялечкой зваться буду».

Но это было совсем не важно. Я чувствовал гордость и удовлетворение от того, что справился.

– А знаешь ли ты, дружок, что по соседству есть еще одна пещера? – прогундосил Рахли. – Она тоже относится к Заброшенным и в ней также работает магия.

– Нет, – пожал я плечами. – Но меня это не удивляет.

– И правильно, сынок, и правильно, – кивнул Рахли, – удивляться в Утронии ничему не приходится. Но у той пещеры есть одно любопытное свойство. Какое – скажу внутри.

Когда мы вышли наружу, Рахли забрался на скалу, раскинул руки и произнес патетично:

Когда я над миром вздымаюсь,

Как сокол над полем ржи,

Я силой своей упиваюсь,

Мощью своей души!

Ничто со мной не сравнится,

Себя я боготворю!

Парю над миром, как птица,

И в дальнюю даль смотрю!

Это мои стихи, – скромно опустив глаза, произнес Рахли и спустился.

– Я так и понял, – ответил я, пряча усмешку. – А можно вопрос, о великий, неподражаемый и все такое?

– Говори, – милостиво разрешил Рахли. Иронии он не заметил.

– Если ты такой великий и всемогущий, почему же не одолел Второго Падшего? Почему разрешаешь ему издеваться над утронцами? Магов истреблять? Они же твои братья.

– Они мне не братья! – вдруг гаркнул Рахли. – Их трудности – не мои! Они изгнали меня!

– Погоди, как изгнали? – перебил я. – Ты же говорил, что они просто не захотели тебя назначить…

– Этим и изгнали! И я заступаться за них не намерен!

– Зачем тогда учишь меня? – спросил я.

– Как-нибудь расскажу, – недовольно бросил маг и повел меня в новую пещеру.

Эта была шире, светлее и намного короче предыдущей. К тому же с песчаным полом. На мои фантазии стены пещеры не откликнулись: ни запах сирени, ни ржавый меч Разрубатель бартайлов появляться не хотели.

– А знаешь почему, сынок? – самодовольно хохотнул Рахли. – Потому, что не веришь. Потому, что решил, что раз тут стены и пол другие, значит, и магия должна работать иначе. А теперь представь, – назидательно продолжил он, – что это точно такая же пещера, как та, в которой ты только что упражнялся.

Я представил. Не помогло. В горле пересохло, ужасно хотелось пить.

– Зайга, милая, пенистая, прохладная, в тяжелой такой, запотевшей кружке. Напиток касается моего рта, и прохладные тонкие струйки… – мечтал я.

– Теперь скажи, – вкрадчивым шепотом сказал Рахли, – «твою ж медь»!

Я сказал и едва успел поймать кружку, расплескав примерно с треть жидкости.

Когда утолил жажду, стал соображать лучше.

– Да, – кивнул я, – все-таки в пещерах с магией проще. Дома, – так я, почему-то, хижину Рахли назвал, – у меня не получалось даже чашку кофе наколдовать.