Владей миром! - [25]

Что делать? Я потер виски руками, измазанными в оранжевой крови.

– Вот интересно, – заявил я окружающей пещерной тьме, – в эти тоннели кто только не совался. Многие, как говорят, погибали. Почему же я ни разу не встречал останков? И оружия брошенного? Мечей, например, ржавых или сабель каких-нибудь?

«Зачем я про ржавый меч! Рассыплется еще!»

– Да! Мечей ржавых или, скажем, почти новых боевых топоров? Ведь мог же кто-то совсем недавно с топором по пещере идти – гном какой-нибудь? А потом сложить тут буйную бородатую голову в неравном бою с бартайлом? Почему бы этому топору не лежать где-нибудь совсем близко? Да хоть вон там – возле камня. Кстати, а что там блестит, уж не топор ли?

Ржавый меч. Да. Когда фантазируешь, надо самому верить. В ржавый меч поверил легко, а вот в топор почти новый – нет.

К счастью, меч не рассыпался и оказался вполне острым. Им я и разрубил гигантского зеленого червяка. Потом, запустив руки внутрь мясной кровоточащей трубы, зацепил Кинсли за шкирку и вытащил наружу. Я чувствовал себя акушером.

– Спасибо, конечно, – вместо того чтобы радостно броситься мне на шею, проворчал Кинсли, – но я бы и сам справился.

– Что?! – возмутился я. – Да ты бы задохнулся там через пару минут!

– Эх, да что ты знаешь о гортванцах, чужеземец? – Кинсли махнул измазанной в слизи рукой. – Мы вообще можем не дышать, если понадобится. И час, и два можем.

Я только рот открыл и глаза распахнул от удивления. В общем, чувствовал себя как оплеванный. Впрочем, таким и был, учитывая слизь и кровь бартайла, в которых перемазался с головы до ног.

Из пещеры мы вышли без приключений, – я твердо помнил, где выход, и шел туда, ни на секунду не позволяя себе сомневаться в его реальности. Сработало. Потом я разлегся на песке и тупо уставился в небеса. Наверное, так солдаты чувствуют себя после долгого боя.

Глава 8 И вновь продолжается бой

«И все-таки я молодец, – думал я. – И придумал хорошо, и воплотил почти без сбоев. Правый бок, правда, до сих пор болел – крепко змей меня об стену приложил, да и запах от, скажем так, внутреннего мира бартайла вряд ли быстро выветрится. Но это меньшее, что могло со мною случиться».

Покосился на Кинсли. Тот бродил вокруг кострища, подбородок почесывая. Будто бы обдумывал что-то. И наконец пробурчал:

– Ты… молодец… Честно говоря, я думал, что мне конец. Всегда боялся этих проклятых бартайлов.

«Вот почему он с ним в пещере встретился!» – подумал я.

– Я, конечно, надеялся, что ты придумаешь, как меня спасти, хотя и не мог представить, как ты меня найдешь. В общем, спасибо, – последнее он бросил словно ругательство, махнул рукой и пошел снова разжигать то, что осталось от моего «жертвенного» костра.

Потом мы спустились к морю. О наслажденье смывать вонючую пакость, гниль болот и прочие ароматы приключений! Я искупался, а затем и одежду простирнул – с песочком. Потом снова в воду залез – не гигиены ради, а удовольствия для. Но вдоволь поплавать не удалось – когда повернул к берегу, обнаружил, что там ждет следующее приключение.

На берегу стояло нечто похожее одновременно на гигантского овода и самолет. Оно было яркой расцветки. Мощные крылья сложены в одно целое, как у истребителя, большие фасеточные глаза смахивали на округлые стекла кабины. Вместо рта болтался тонкий, похожий на кабель, хобот. Чудище явно ждало меня. Присмотревшись, я увидел и Кинсли, который спрятался за камнем, почти зарывшись под него. К счастью, овод, похоже, карлика не заметил. Слева на берегу я обнаружил небольшую пещеру. Прикинул – я в нее влезу, а тварь вряд ли. И погреб вдоль берега к найденному укрытию.

Овод, стуча крыльями, словно лопастями вертолета, поднялся в воздух и завис надо мной. Он раз или два опускался прямо к моей голове, шурудил возле нее хоботом – в эти моменты я нырял. Так и доплыл до пещеры. Вот только она-то на берегу, а я в воде. Подкравшись к самой кромке берега, я резко выскочил и помчался к спасительному гроту – благо до него было метров десять, не больше.

Овод не успел, а я – да. Вжался в стеночку, как плюшевый котик в угол детской постели, уселся там и обхватил себя руками, чтобы дрожать поменьше.

Не дотянулся до меня истребитель, как ни старался. А старался очень. Как я понял, хобот выполнял у чудища ту же функцию, что и комариный. Но у насекомого он довольно твердый, а у гигантского овода – мягкий, как гофрированный шланг. И чтобы им накачать питательных веществ, надо его вставить куда-то – например, в рот. Но даже в пещере я держал рот на замке – молчание, как говорится, золото.

Кинсли, наблюдая за танцем овода вокруг грота, вылез из укрытия. Оружие было в зоне досягаемости Кинсли, но у него хватило ума не стрелять по оводу из арбалета и не метать волшебные дротики. Тварь была словно в металлической обшивке – ни болтом, ни дротиком не пробить.

«Разве что со стороны брюха, – подумал я, разглядывая овода, – там у него хоть и есть пластины, между ними, наверное, можно лезвие или острие всунуть. Только как добраться дотуда?»

Очень был недоволен овод-истребитель тем, что в пещеру не может влезть. Наполовину протискивался – дальше не шло. Там чем дальше, тем уже становилось. Я и сам-то едва забрался. В метре от меня болтался шланг, словно змея, которую кто-то за хвост держит, – но не мог хобот до меня дотянуться. А я как раз мог бы по хоботу рубануть, но ни ножа, ни даже камня приличного под рукой не было – песок только.