Вкусный кусочек счастья - [51]

Я стала замкнутой; друзья и родные тоже это заметили. Я стала чаще оставаться дома, не желая, да и не чувствуя себя способной заниматься чем-то, кроме рутины. Общение казалось утомительным, словно отнимало у меня что-то — энергию, которой у меня и так изначально не было. Я придумывала всяческие поводы остаться дома по пятницам и субботам. Я пыталась объяснить, что просто как-то больше не хочется ходить на вечеринки, но на самом деле я панически боялась калорий от выпивки и еды поздно вечером. Я не могла сэкономить достаточно калорий днем, чтобы потратить их на алкоголь; они были слишком драгоценны, чтобы вот так ими разбрасываться. Я не могла вынести мысли о том, насколько голодной могу быть после ночи в баре, когда мы вернемся домой, и все предложат заказать пиццу и кальцоне. Я не хотела и не могла пойти в кофейню, в торговый центр за покупками, в кино, куда угодно, не выполнив все требуемые за день упражнения.

Я взвешивала и измеряла каждую крошку, ни разу не превысив отмеренный себе лимит в 1600 калорий в день. Я паниковала в ресторанах, где не могла все контролировать, как у себя на кухне.

Как-то вечером в пятницу, после недели тщательных раздумий и уговоров со стороны Дэниэла, мы все-таки решили поужинать вместе и сходить в кино. Мы пошли в один из наших любимых ресторанов, где я никогда не упускала возможности заказать один из их фирменных бургеров «Сделай сам» и сладкий картофель фри. Он надеялся, что если мы сходим куда-нибудь, где нам раньше нравилось, то я вспомню, как мы веселились, когда не задумывались о еде.

Как только мы сели, меня прошиб холодный пот. Меню. Варианты. Решения. Скрытые калории. Что я хочу. Что мне полагается хотеть. Сколько масла? Что означает это слово? Эвфемизм для «жареный»? Я растерялась. Дэниэл положил свою руку поверх моей, улыбнулся и сказал:

— Пожалуйста, закажи то, что больше всего хочешь. Один ужин ничего не изменит.

Я посмотрела на него и кивнула, не веря ни единому слову. Я благодарила его за то, что со мной он по большей части ел здоровую пищу. Но он не был таким же последовательным, как я — он то пытался себя ограничивать, то объедался. Вес, который он сбросил летом и в предыдущем семестре, начал постепенно возвращаться.

— Наверное, я закажу этот салат, — сказала я. Он огорчился, словно ожидал пасту ручной работы, а ему вместо этого принесли лапшу, которую надо заливать кипятком. Он упрашивал меня заказать что-нибудь другое — любое блюдо, название которого сейчас мне кажется самым вкусным. Изо всех сил сдерживая голос одержимости в голове, я так и сделала.

Я заказала мясной рулет. А потом, вместо того чтобы наслаждаться свиданием, я мучилась сделанным выбором все то время, что готовились наши блюда. Мы даже разговаривали с трудом — я никак не могла сосредоточиться на Дэниэле. Мои мысли метались. Я уже пожалела, что заказала рулет.

— Можно отменить заказ? — спросила я.

— Просто попробуй его, — тихо ответил он.

Я увидела официантку, которая несла в двух руках наши тяжелые тарелки. Когда она поставила мою тарелку передо мной, в нос ударил запах маринованной говядины и маслянистого картофельного пюре. Голод, желание — они вернулись ко мне, как старые воспоминания. Я хотела их.

Когда я уже начала сдаваться, голос моей одержимости зазвучал в голове, как набат. Он вырвал меня из забытья. Через мгновение я оттолкнула тарелку. Система контроля в мозге словно отправила по телу тревожные сигналы. Я не хотела иметь ничего общего с этой тарелкой. Мне очень хотелось уйти.

Последовавший за этим час мне настолько стыдно вспоминать, что я изо всех сил стараюсь его блокировать. Дэниэлу все-таки удалось уговорить меня, и я механически съела половину рулета и четверть картошки. Я жевала каждый кусок с болью и ненавистью, словно наслаждение могло сделать еду еще калорийнее. Снаружи все выглядело так, словно я злюсь на него. За то, что он хотел, чтобы я это съела, хотя знает, насколько мне трудно. За то, что он вообще заставил меня это заказать. Но внутри я злилась на себя — за то, что моя одержимость не только испортила наше свидание, но и разрушила мою жизнь.

Наконец я накрыла тарелку салфеткой и вышла из ресторана. Дэниэл быстро оплатил счет (он не успел съесть даже половину порции своей томленой свинины) и выбежал за мной. Машина по пути домой была полна истерических, визгливых звуков. Всхлипывая, я кричала Дэниэлу самые жестокие и обидные вещи, которые приходили в голову. Он спорил, постепенно повышая голос. Снова и снова он пытался объяснить мне, что этот ужин вовсе не имеет вселенской важности, которую я ему приписывала. Но я не могла поверить, что съела все, что съела. Сколько в этом калорий? Я ненавидела его за весь этот ужин. В конце концов, это была его идея. Я отчаянно хотела убрать из жизни весь этот вечер, стереть все калории, словно надписи мелом на доске.

Когда мы вошли в квартиру, я сломалась. Дэниэл так и не понял, как подействовал на меня этот ужин, — или, по крайней мере, не хотел этого признавать. Вскоре мы уже ссорились из-за наших отношений в целом, а не просто из-за съеденного мною рулета. Мы припомнили все проступки, всю боль, причиненную друг другу, все недостатки. А когда я уже не смогла сдерживать нараставшие эмоции, то дала ему пощечину.