Вкус жизни - [33]

Ларик вытянулся во весь рост на шезлонге и стал искоса из-под прищуренных глаз поглядывать на полуобнаженных женщин разного цвета кожи и разного цвета глаз. Они все ему определенно нравились. Когда он смотрел на негритянку, ему хотелось бить в тамтам и кружить вокруг нее сумасшедший сексуальный танец, когда он видел испанку, сердце разрывалось от желания научиться играть на гитаре, а при виде француженки ему хотелось остаться тут навсегда.

Ефим Борисович просто хотел спать. Солнечный зонтик прикрывал его большую умную голову от прямых лучей и, наверное, от дурных мыслей, которые так допекали его на родине. Через некоторое время он забылся приятным безмятежным сном. Ему снилось, что он стоит в очереди за гражданством, а очередь эта без начала и конца, а рядом стоит старый друг Баргин и говорит: «Фима, давай купим, и все; за деньги можно стать кем хочешь – хоть индейцем, хоть еще кем… Ну, решай!» Но он в ответ помотал головой: «Ну уж нет, я постою». И стоит, стоит, стоит…

Так бы и стоял еще неизвестно сколько, если бы Ларик не разбудил, протягивая бокал с холодным пивом. Ефим Борисович пиво не любил, но здесь, под шум прибоя, шло все; конечно, это не наш «алдарис» из бочки, но тоже ничего. Потягивая пиво, он посматривал на Ларика, думая про себя: «Бестолковая это личность, в голове только женщины да выпивка, ну да ничего, свой все-таки, татлат».

Постепенно отдыхающая публика начала подтягиваться к ресторану, наступал полдень. В это время профессиональные отдыхающие уже заканчивали принимать солнечные ванны и приступали к трапезе. А что такое покушать у Лазурного берега под зонтиком за столиком со сказочными яствами – это может понять только тот, кто это испытал, передать словами просто невозможно.

Новые приятели расположились за столиком поближе к шезлонгам, чтобы было удобней наблюдать за оставшимися загорать и смотреть, как производят посадку и взлетают «боинги» из разместившегося на полуострове аэропорта. Ефим Борисович заказал себе по давней привычке лососинки на гренках, а Ларику захотелось чего-нибудь экзотического типа скампи на углях с соусом «а‑ля Мадагаскар», за что он и был наказан, когда принесли счет. После сытного обеда они отправились в отель подремать в прохладных номерах.

Любовь. Это необъяснимое чувство, воспетое всеми поколениями мужчин на нашей грешной земле; оно подкарауливает всех нас независимо от пола, возраста, вероисповедания. Будь ты христианин, мусульманин или просто старый добрый еврей – ничто не убережет тебя от трепета чувств и плоти. Женщины часто пытаются скрыть свое безумное влечение, прикрываясь маской безразличия, но, как всегда, из-под маски видны глаза, в которых отражаются истинные страсти. Мужчины же, наоборот, выпячивают свои чувства так, что порой «слабым женщинам» приходится уступать бурному натиску, позже обвиняя мужчин, что они пользуются их «беспомощным» положением, даже если эти положения были самыми разнообразными.

Фима (простите за фамильярность) и думать забыл, что такое это трепетное чувство. Но, как пелось в одной песне, «любовь нечаянно нагрянет». Он увидел ее сидящей в фойе гостиницы. Первое, что бросилось ему в глаза, – ярко-красная юбка цвета «Феррари Ф‑40», длинные стройные шоколадные ноги, прижатые друг к дружке и слегка наклоненные вбок, что само по себе вызвало у Фимы какую-то внутреннюю дрожь. Густые, черные как смоль вьющиеся волосы, смуглая кожа выдавали в ней принадлежность к африканскому континенту, но черты лица говорили, что Где-то там, на ее родине, побывали европейцы. Он увлеченно ее разглядывал, восторгаясь про себя бесстыдными зовущими формами ее тела, но когда она встала из кресла, у нашего героя просто закружилась голова. Она была выше его на полголовы и такая, каких он видел только по телевизору, когда показывают моду.

В эту ночь Фиме ничего не снилось, он просто не спал. Стоило ему только закрыть глаза – и ему казалось, что она стоит рядом. Он сразу их открывал, но перед ним ее не оказывалось, и он опять их закрывал. Так пролетела ночь. Утром судьба сделала ему маленький подарок. В ресторане во время завтрака к нему за стол, на зависть всем мужикам, села она. У Фимы еда не лезла в рот, каждый кусок комом вставал в горле, так она ему нравилась. Когда она попросила передать ей соль, то солонка в руках его выплясывала нервный танец возбужденного мужчины. Она это заметила и наградила его таким нежным взглядом, что Фима сразу пришел в себя, ответив ей улыбкой. С этого все и началось. Он, пересилив свое смущение, пригласил Лолиту (так звали незнакомку) на вечерний променад, на что получил благосклонное согласие.

В предвкушении победы Фима не знал, куда себя деть. На пляж идти не хотелось – там этот земляк со своей бесконечной болтовней, и он отправился на знаменитый цветочный рынок скоротать время, любуясь красотой.

Ларик лежал на пляже, подставив солнцу свой живот. Поскольку он был далеко не безразличен к женскому полу, то сразу заметил шоколадную красотку в ярко-красной юбке. Она подошла к хозяину пляжа Руди, взяла махровое полотенце и расположилась на соседнем шезлонге. Не прошло и десяти минут, как Ларика прорвало: на смеси английских, русских и латышских слов он пытался рассказать прекрасной незнакомке о своей удивительной стране на берегах далекой Балтики. Она внимательно его слушала, одновременно натирая свое тело каким-то специальным кремом. Когда словесный поток иссяк, он понял всю беспомощность своих лингвистических потуг, откинулся на шезлонге и закрыл глаза. Незнакомка продолжала намазывать свое тело с таким видом, словно и не заметила, что Ларик перестал говорить.