Вкус ужаса: Коллекция страха. Книга II - [8]

Я успел сгруппироваться, как кошка, но сверхчеловеческая скорость сыграла против меня. Поганец вскочил на лапы и разразился бешеным лаем. Его хозяйка появилась в дверях в тот самый миг, когда я занес ногу, чтобы размозжить череп этому выкидышу.

— Как вы смеете, сэр! Иди к мамочке, Солнышко![1]

Секундой позже мисс Пакстон с расстегнутым воротом, растрепанными волосами и с пистолетом в руке возникла в дверях моей каюты, целясь в меня с расстояния шести футов…

Полночь закончилась.

Я сбежал. Миссис Харпер (так ее, кажется, звали), подхватившая на руки свою адскую гончую, загородила собой коридор и стала помехой на линии огня, что подарило мне жизненно важные секунды. Я скатился по лестнице и нырнул в ближайший коридор. Мисс Пакстон летела за мной, как фурия.

Коридоры постепенно заполнялись людьми. Мои соседи по первому классу щеголяли самыми разными видами пижам, свитеров, плащей, купальных халатов и спасательных жилетов. Все дружно жаловались на то, что им придется выйти на холодную палубу, и столь же дружно мешали мисс Пакстон прицелиться, а мне оторваться от погони. Я толкался, уклонялся, прятался за людьми. Наконец я спустился в коридор палубы В, который вел к грузовым отсекам. Лампы все еще горели, но если они погаснут — я надеялся на это, учитывая прибывающую воду, — мисс Пакстон окажется в моей власти.

К тому времени как я добрался до «шотландской дороги», пол уже ощутимо кренился. Коридоры были заполнены членами команды. У спуска спиральной лестницы, ведущей к палубам Е и F, я резко затормозил и вздрогнул от тошнотворного шока. Подо мной была яма с зеленой водой, жутковато подсвеченная оставшимися внизу лампами.

И уровень воды был высоким.

Позади меня рявкнул пистолет, и я развернулся. Коридор был все еще заполнен членами команды, но между мной и аварийным трапом, на котором появилась мисс Пакстон, не было никого, и никто не пытался ее остановить. Да и не думаю, что этой сумасшедшей помешали бы чьи-либо попытки. Возможно, ее сказки о моем вероломстве разошлись среди команды, а возможно, они лучше нас представляли, что происходит под нашими ногами. Но факт оставался фактом: мисс Пакстон стояла с пистолетом в руке. Ее выстрел был точным, и я знал, что первый же взгляд на рану подтвердит: рана смертельна. Но я пил кровь тысяч крестьян, фабричных рабочих, проституток и уличных мальчишек на протяжении ста сорока лет вовсе не для того, чтобы меня убила разъяренная баба из третьего класса.

Я принял единственно возможное решение.

Когда мисс Пакстон выстрелила, я упал у поручней, перекатился и рухнул вниз, в нефритово-зеленый колодец морского ада.

Вода оказалась ледяной, как я того и ожидал.

Сознание раскололось, разум онемел. Я закричал, и мои легкие заполнились водой — чертовски здорово, что я много лет назад отказался от необходимости дышать. Я помнил, как смотрел на мисс Александру Пакстон сквозь толщу зеленой воды. Она смотрела на меня, все еще сжимая пистолет.

Я был в сознании. Я чувствовал, что способность двигаться вытекает из меня, как кровь из разорванной артерии. До тех пор пока мисс Пакстон там, я не должен шевелиться. Мне следовало убедить ее в том, что я мертв. А она все стояла и смотрела — злорадствовала, жалкая корова! — целую вечность.

И вот наконец плюнула в меня и отвернулась.

На то, чтобы добраться до двери к палубе F, мне понадобилось несколько минут медленного и неуклюжего барахтанья. Пальцы закостенели, как биты для крикета, и я не знаю, сколько времени ушло на попытки открыть дверь. Мозг тоже казался крикетной битой, его едва хватало на то, чтобы сориентироваться — где, черт ее дери, лестница, ведущая наверх, к палубе Е? — в этом кипящем водовороте ужаса, шока, невероятной слабости и кошмарной паники.

Я пребывал в слепой уверенности, что этот чертов корабль утонет, несмотря на водонепроницаемые отсеки.

До меня доносились неимоверно далекие голоса.

Голоса, говорившие: «Мы тонем с дифферентом на нос».

Голоса, упрашивавшие: «Мэри, ты должна сесть в шлюпку, я догоню тебя позже!»

Голоса, кричавшие: «А ну назад! Сначала женщины и дети!»

Гораздо ближе ко мне гремели шаги и слышался испуганный лепет на шведском, гаэльском, арабском, японском: пассажиры третьего класса пытались разобраться в переплетении коридоров и выбраться наверх. Члены команды кричали им сдать назад, оставаться в каютах, пока их не позовут к шлюпкам. Но я бывал в море, Господи спаси, я ходил на кораблях, когда был еще жив, и слишком хорошо знал, сколько человек поместится в шлюпки такого размера, как те, что на «Титанике».

Мне нужно было добраться до шлюпочной палубы раньше, чем они выпустят иностранных свиней и позволят кому-то занять место, которое я оплатил вместе с билетом первого класса. И раньше, чем свиньи поймут, что места в шлюпках им не хватит, и вырвут своими грязными лапами власть из рук корабельной команды.

Борьба была воистину адской: я вспоминал описание пятого круга Дантового ада, где грешники пребывают в вечной неподвижности на вязком дне подводами Стикса. У них осталось лишь одно утешение: воды Стикса теплее, чем Атлантический океан в апреле. Вода нулевой температуры воздействовала на вампиров почти так же, как на живых, с той только разницей, что страдания длились дольше, а живым нужно было еще и дышать. Помимо парализующего холода была еще сокрушительная дезориентация, проклятие океанской воды — живой воды. Временами я просто застывал, сражаясь за способность пошевелить рукой или оттолкнуться ногой от металла сжимающихся стен, и это было похоже на попытку остаться в сознании на крайней степени истощения. Я приходил в себя, с трудом продвигался на фут или два, а затем паралич накатывал снова, и справиться с ним было труднее.