Вкус пепла - [57]

Юноша ввалился вслед за ним.

– Товарищ комиссар, – голос секретаря перешел на визг, – я сказал, что вы заняты, а он…

Все: и Зиновьев, сидящий в центре комнаты, за дубовым столом, и Яковлева, которая разместилась в углу, на кожаном диване, и иностранец, что стоял перед столом комиссара, – дружно обернулись на крик.

Бокий моментально оценил обстановку. Не обращая внимания на вопли помощника, прошел к дивану, сел рядом с Варварой Николаевной.

Зиновьев поморщился: только скандала не хватало. И именно сейчас, когда притащился этот назойливый американец из консульства САСШ[27]. Григорий Евсеевич взглядом заставил секретаря замолчать и покинуть помещение. После чего председатель Совета, даже не взглянув на Бокия, продолжил разговор с иностранцем, который неплохо владел русским языком:

– Итак, вы утверждаете, будто ваши сотрудники не имели и не имеют никаких сношений с представителями контрреволюционных организаций Петрограда?

– И не только сотрудники. А также и простые граждане моей державы, которые в силу различных обстоятельств оказались в вашей стране в столь неприятный исторический период. Неприятный для них, – тут же тактично уточнил иностранец. – На данный момент наше правительство озабочено тем, чтобы они как можно скорее покинули Россию. Поэтому мы просим оказать помощь в выяснении того, не находится ли кто из них, конечно по недоразумению, в ЧК. И если таковые найдутся, просим их выпустить и предоставить возможность для отъезда в Штаты.

– Но у меня нет таких данных… – начал оправдываться Зиновьев, но представитель консульства счел необходимым перебить:

– Мы прекрасно вас понимаем, уважаемый господин Зиновьев. Вы представляете молодое государство, которое только становится на ноги…

Бокий отметил, что американец ведет себя решительно и сдержанно. «Видимо, получил установку», – догадался Глеб Иванович. К тому же янки прав: в камерах на Гороховой и в «Крестах» действительно сидело несколько его соотечественников, которых «приплюсовали» к арестованным немцам и англичанам во время проведения скандального «дела послов». Конечно, их следовало отпустить. Но вот по какой причине – вопрос. К тому же никто не хотел, чтобы после их освобождения по Европе пронеслась волна слухов и россказней о застенках ЧК.

Теперь, судя по всему, повод для освобождения нашелся. Консульство просит. Как не пойти навстречу?

Зиновьев поднялся со своего кресла, прошел к дипломату, протянул руку:

– Мы займемся вашим вопросом в самое ближайшее время. И, как только получим положительный ответ, тут же сообщим!

Руки сплелись в пожатии.

«Все, – решил для себя Глеб Иванович, – теперь несколько дней уйдут псу под хвост».

Председатель проводил американца до дверей. Едва тот покинул кабинет, плотно прикрыл створки.

– Слышали? – Зиновьев, возвращаясь к столу, кивнул на дверное полотно. – И вот так каждый божий день. Просильщики. Плакальщики. Поручители. Кстати, господа чекисты, – Григорий Евсеевич последние слова произнес с явным сарказмом, – а что вы молчите? Не реагируете?

– А что говорить? – первым отозвался Бокий. – Есть у нас американцы. Ждут приговора. Не много, но имеются.

– Без вас знаю, что имеются, – отрезал председатель, усаживаясь в кресло. – Почему до сих пор ждут? Почему до сих пор не отпустили или не приговорили?

– Времени не было, – сказал первое, что пришло на ум, Глеб Иванович.

– Зато теперь найдется. – Григорий Евсеевич нервно похлопал узкой ладошкой по крышке стола. – Слышали, кем грозил? Троцким! Они, видишь ли, близко знакомы по эмиграции.

– Мало ли кто с кем знаком, – с неприязнью отозвался чекист.

– Мало! – принялся выплевывать слова Зиновьев. – Словом, так: международного скандала допустить нельзя, и без того обстановка накалена до предела. Проверьте все дела. И немедленно! Сегодня же! Ночью. Все, что у вас есть по американцам, ко мне! – Удар рукой по столу. – Ясно? И проследите, чтобы все вещи арестованных были в наличии. Не хватало, чтобы нас еще в мародерстве обвинили.

Желваки на скулах Глеба Ивановича заиграли.

– А к чему проверять дела? Отпустить, да и вся недолга.

Зиновьев тут же стрельнул глазами в сторону Варвары Николаевны, чем подтвердил подозрения Бокия.

– Ты, Глеб Иванович, подчиняешься Петросовету? Вот и выполняй его распоряжения. Мы официально, слышишь, официально должны их выпроводить. Видел представителя консульства? То-то! Кстати, а ты зачем пожаловал?

– По поводу Канегиссера.

– А что Канегиссер? Сбежать хотел?

– Да нет. Как раз наоборот, – Бокий вторично бросил взгляд на Яковлеву, но та продолжала спокойно рассматривать ноготки на пальчиках, поэтому чекист решил закончить фразу, – его хотели убить.

– Знаю. Варвара Николаевна уже рассказала.

Глеб Иванович впился глазами в женщину. Та встретила взгляд чекиста спокойно, почти равнодушно. И тут же вновь принялась исследовать ногти.

«Стерва! – мысленно выругался чекист. – Точно, сработали ее люди. Они же и проинформировали ее. Может, рассказать Зиновьеву о том, как все было? Нет, – тут же остановил себя чекист, – нельзя. Варька не случайно с самого утра заявилась в Смольный. Нет никакой гарантии, что патлатый не завязан в деле по самую маковку. А значит, мой приезд есть не что иное, как бессмысленная затея. Нужно как-то завершить разговор и уйти».