Вкус пепла - [36]

Доронин хмыкнул. Старик впервые сказал о них «мы».

– Оно, конечно, трудно.

– Именно. Далее. Ни Фролов, ни Шматко не говорят о том, как стоял подозреваемый на лестничной площадке. Лицом к ним, спиной, боком? По их показаниям, просто стоял, и они его признали. Все. – Озеровский принялся застегивать сюртук. – А если человек стоит к вам спиной, да в полумраке, как его можно признать? Кстати, Канегиссер в своих показаниях тоже об этом молчит. И еще. Вот вы в полумраке, почти в темноте, сможете определить, куда направляется человек?

– То есть? На чердак или… – Доронин запнулся. – В квартиру?

– Именно! И Фролов, и Шматко в один голос уверяют, будто Канегиссер стремился на чердак. А если это не так? – Озеровский задумчиво потер кончиками пальцев уголки рта. – Потому и хочу снова побывать на Миллионной. Преступник бестолково потерял массу времени. Это меня смущает. По показаниям охранников, что были вместе с чекистами, Канегиссер во время погони на улице находился от них довольно далеко, когда те начали в него стрелять. Потому и не попали. – Доронин напрягся. Ждал, что сейчас следователь снова вернет вопрос о недоверии питерским чекистам. Однако тот продолжил мысль в несколько ином направлении. – А где велосипед? По показаниям охранников, в велосипед беглеца угодила пуля, отчего он и бросил технику.

Демьян Федорович почесал ухо:

– А кто ж его знает?

– Нужно найти. И еще нужно снова допросить Фролова, Сингайло и Шматко. Желательно сделать перекрестный допрос. Но в любом случае у Канегиссера имелась, хоть и небольшая, фора.

– Что было? – не понял Доронин.

– Время было у преступника, Демьян Федорович. Время в виде расстояния в полквартала. Пока погоня добежала до подъезда, пока определились, кто будет преследовать дальше, а кто останется на улице, студент мог трижды подняться на последний этаж, оттуда на чердак и уйти по крышам. Однако его задерживают на лестничной площадке. – Следователь вскинул взгляд на матроса. – Где-то Канегиссер потерял минуту! Ту самую драгоценную минуту, на которую, вполне возможно, рассчитывал. После чего у него и началась паника. До получения пальто Канегиссер вел себя адекватно и уверенно. А вот потом действия преступника неожиданно приобретают хаотичность, несобранность. Паника. Им овладела паника. Он растерялся. Все пошло не так, как спланировал. Потому-то и натянул поверх пальто шинель из лифта. Паника. Им овладела паника, – повторился Озеровский, глядя на Доронина. – И ту минуту наш студент потерял не на последнем этаже. Раньше! Кстати, о пальто. Скажите, Демьян Федорович, а что у нас на улице?

– То есть?

– Я имею в виду – какая пора года?

– Предположим, лето, – Доронин никак не мог взять в толк, куда клонит следователь.

– Да не предположим, милостивый государь, – поучительно проговорил Озеровский. – А именно лето! И у меня невольно напрашивается вопрос: почему пальто висело в прихожей, если на дворе лето? По логике, данную вещицу весной должны были просушить и спрятать в шкаф. Моль, батенька! Зараза, всю шубу у меня в прошлом году сожрала… Но это так, к слову. А в данном случае пальто преспокойно висело на вешалке, в прихожей. Так сказать, в ожидании. Посему думаю так. Господин студент не случайно взял напрокат велосипед. Канегиссер знал, что будет уходить с места преступления именно по Миллионной. И целью был именно дом номер семнадцать. Точнее, та квартира, в которой его приодели. Хотя молодой человек рассчитывал, скорее всего, на иной прием. Предположим, проскочить через эту квартиру, а после спрятаться в другой, но находящейся в том же доме, незнакомой нам квартире. А оттуда через черный ход уйти от преследования. И это было оговорено заранее с хозяином квартиры. Однако расчет не оправдался. Молодому человеку кинули в руки пальто, первое, что попало в руки, захлопнули за ним дверь, а дверь второй квартиры не открылась. А преследователи поджимали. Отсюда и паника. Единственное, что убийца успел сделать, – натянуть сею, как вы выразились, хламиду, кинуться к чердаку. А снизу поджимают. В панике Канегиссер не успевает толком разобраться с выходами. Начинается перестрелка. Паника увеличивается. Отсюда и фокус с шинелью, которую доставили наверх на лифте.

– А сколько по времени поднимается этот лифт? – неожиданно поинтересовался Демьян Федорович.

Аристарх Викентьевич посмотрел пристальным взглядом на коллегу:

– Растете, молодой человек. Поверьте мне, из вас будет толк, потому как вы действительно правы. Еще одна дополнительная минута, которой Канегиссер не воспользовался. Будь он более хладнокровным человеком, не поддайся паническим настроениям, вышел бы сухим. Однако он растерялся.

– А почему мальчишка не мог стоять рядом с той квартирой, в которую его не пустили? – задал новый вопрос Доронин.

– Получается, не мог, Демьян Федорович. Если хотите, дело чести. Вот скажите, где сейчас находятся все жильцы с той лестничной площадки?

– Как где? У нас. По приказу Яковлевой всех арестовали.

– Не арестовали, а задержали, – поправил матроса следователь, – вот потому и не мог господин Канегиссер задерживаться у дверей своего человека.