Вкус пепла - [27]

– Что конкретно?

– К примеру, его тоже удивило, что студент рванул на Миллионную. Но он продолжил мысль нашего Аристарха Викентьевича. В том доме, что на Миллионной, куда метнулся убийца, во второй его половине что располагается? Я вот тоже поначалу не смекнул, а этот сразу взял за жабры…

Бокий напрягся. А ведь действительно… Как он сам мог забыть про такое?

В доме номер семнадцать на Миллионной помимо жилых квартир во второй его половине располагался Клуб английского собрания – неприкосновенная вотчина британского консульства.

– Так я ведь это… – начал матрос, но Бокий уже его не слышал. Глеб Иванович задумчиво развернулся к окну, что, впрочем, совсем не обидело Доронина: раз товарищ Бокий думает, значит, ищет правильное решение.

«А что, если Канегиссер устремился именно туда, в клуб, просить политического убежища? Козырь? И еще какой козырь для дела революции! – мелькнула шальная мысль в голове второго человека в ПетроЧК. И тут же сам собой выдвинулся контраргумент. – Но в таком случае студент должен был с ними оговорить все заранее. С его стороны – убийство председателя ЧК, а с их… Нет, англичане на такой шаг бы не пошли. Конечно, могли наобещать с три короба, а после… Ладно, – сам с собой принялся спорить Глеб Иванович, – предположим, так оно и было. С семьей Канегиссеров, по причине профессиональной деятельности отца, англичане были знакомы давно. Могли пообещать мальчишке, что сразу после совершения преступления его спрячут. Но, как только выстрел прозвучал, ушли в сторону! Логично? Нет, – мысленно тряхнул головой Глеб Иванович, – не могли они так поступить. Смысл? Убийство Соломоновича для них ничто. Лишний шум вокруг посольства ни к чему. После «заговора послов» никто из них на такой шаг бы не решился. И потом, странный маскарад с переодеванием, который больше похож на панику, нежели на продуманный план отступления. Он прямо как клин встревает в любую логическую цепь. Ведь не в клубе же дали пальто Канегиссеру, а в квартире. А что, если кто-то из жильцов связан с британским посольством? Специально открыл дверь с черного хода. Дал пальто… Точнее, не дал, а кинул, после чего выставил студента на площадку, захлопнув перед его носом дверь? В таком случае понятна версия с шинелью. Мальчишка растерялся: обещали одно, а тут совсем иное. Потому и скинул с себя ненужное пальто, оделся в шинель Сингайло. Отсюда и паника. Хорошо, еще один вариант. А что, если никто пальто не давал? Что, если Канегиссер действительно собирался спрятаться в клубе, но просто перепутал ход, этаж, дверь? И к чему пришли? Снова к небрежной подготовке плана совершения преступления. Третий вариант, который объединяет первые два. Пальто действительно дали, чтобы студент замаскировал себя, однако дальше он должен был действовать через иную квартиру. Потому-то и выбежал на площадку. Дверь за ним захлопнулась, потому как хозяева были полностью уверены в том, что все в порядке. А порядка-то и не было, так как вторая квартира Канегиссера не приняла. Отсюда и паника. И еще один момент. Студент был полностью уверен в том, что чекисты ринутся за ним в «черный ход». А те поступили иначе, чем и сбили планы убийцы и владельца второй квартиры. Но в таком случае, как ни странно, однако придется признать, что старик Озеровский прав и мы имеем заговор, в котором замешана либо ЧК, либо кто-то из Петросовета. А это значит… Это значит…»

– А беляк-то меня и спрашивает: как, мол, фамилия мальчишки? – снова начали входить в сознание чекиста слова матроса. – Я возьми и брякни.

– И что он?

– Рассмеялся. А потом добавил: мол, от такого уродца всякого можно было ожидать.

– Почему уродец? – удивился Бокий.

– Я вот тоже так спросил. А беляк и ответь мне: мол, все, кто под Сашкой ходил, все уроды.

– Под каким Сашкой? – заинтересовался Глеб Иванович. – Он пояснил?

– Ну да. Пацан-то, оказывается, одно время служил при Временном правительстве. То ли помощником Керенского, то ли секретарем.

– Секретарем у Керенского? – встрепенулся чекист. – А вот это уже интересно. Даже очень интересно! Черт! – Бокий с силой ударил ладонью по столу. – Жаль, нельзя допросить самого Канегиссера. Благодаря Варьке ходим вокруг да около…

Глеб Иванович стремительно вскочил на ноги, нервно потирая руки, приблизился к Доронину:

– А ведь в этом что-то есть, Демьян Федорович. Определенно есть! Получается, полковник Белый ненавидит всех, кто хоть как-то связан с Керенским. Оно и понятно: те его посадили… А что… – взгляд Бокия уперся в Доронина. – Как думаешь, что, если мы полковника подсадим к студенту? А?

– Для чего?

– А вот послушай. Канегиссера допросить мы не в состоянии. По крайней мере до приезда Дзержинского. Это минимум сутки. Теряем время. А Белый нам поможет.

Демьян Федорович отрицательно мотнул головой:

– Их благородие стукачом не станет. Кость не та.

– А кто говорит о «подсадке»? Мы господина полковника просто переведем в камеру Канегиссера. Он же не в одиночке? Нет. Вот данным фактом и воспользуемся. Утром вернем обратно. А после ты, Демьян Федорович, проведешь с ним новый допрос. Опять будешь на него давить по поводу денег. Он, естественно, будет упираться. А ты, Доронин, как бы невзначай, незаметно снова переведи разговор на убийство Соломоновича. Ведь они там, в камере, наверняка будут общаться. Вот ты его по тем разговорам и выпытай. – Глеб Иванович большим и указательным пальцами сдавил мочку уха. – Канегиссер первый раз в тюрьме. Ему выговориться захочется. Из страха перед будущим. Вот мы ему собеседника и подсадим. А завтра твой полковник все сам расскажет, по собственной воле, безо всякого стукачества. Потому как к «керенской братии» господин Белый питает далеко не братские чувства.