Вкус невинности - [80]

Честно говоря, Адель с первых же минут испытывала к Морни органическую антипатию, к тому же, его манера говорить с ней, как с уличной проституткой, не располагала к добрым чувствам. Однако сейчас, услышав об Эдуарде, она подумала, что могла бы хоть немного разузнать о нем у Морни. Это было настолько сильным желанием, что она превозмогла себя и не указала Морни на дверь, а с деланным презрением ответила:

- Из-за Эдуарда? Я не плачу из-за таких, как Эдуард. Ваш граф де Монтрей слишком слаб, он как ребенок, и я…

Морни ухмыльнулся:

- Ребенок? Что за странное мнение! Может быть, у него нежная кожа, мягкие манеры и красивые руки, но, милочка моя, это еще не причина, чтобы считать мужчину ребенком. На расстоянии десяти шагов, стреляя в лезвие ножа, наш великолепный Эдуард разрезает пулю пополам, чудесно правит экипажем, запряженным цугом, и на дубинках, пожалуй, свалит любого парня из рабочего предместья. Или вы не знали этого?

Адель действительно даже не слышала о таком. С холодным равнодушием она уклончиво произнесла:

- Я имела в виду не физическую слабость, а духовную.

- Ба! - Морни хохотнул. - Вот это забавно! Вам ли обсуждать чью-то духовную слабость, а, дорогая?

Едва заметный румянец разлился по щекам Адель. Она резко спросила:

- Вы притащились сюда для того, чтобы порассуждать о достоинствах Эдуарда? - Тон ее был зол и развязен. - Что, может быть, своих никаких нет?

Морни прищурился:

- Я пришел как раз по делу. По очень важному делу. Вам меня не выгнать. Я имею такое же право, как любой другой.

- Право? Кто может говорить о каких-то правах в доме куртизанки?

Взгляд Адель в упор уставился на Морни, но герцога на этот раз труднее было смутить. На его лице было такое самодовольство, решимость и невероятная дерзость, что она на минуту заколебалась. Потом сделала небрежный жест рукой, так, что на пол упали брызги:

- Жюдит, пусть этот человек присядет.

Горничная не скрыла своего удивления:

- Боже мой, мадемуазель! Неужели вы станете говорить с ним здесь?

- Почему бы нет? - Адель усмехнулась. - И более знатные дамы принимали гостей в ванной.

- Мне кажется, этот гость чересчур дерзок. В нем нет ни капли вежливости, мадемуазель.

Адель пожала плечами:

- Успокойся, милая Жюдит. Этот гость хочет спать со мной, и, похоже, эта мысль стала настолько навязчивой, что следует как можно раньше выяснить наши отношения, не то он будет преследовать меня до скончания века. Уверена, мне удастся с ним справиться.

Жюдит удалилась, Морни, пожимая плечами, опустился на низкий гнутый пуф, стоявший подле ванны, и все такая же неприятная улыбка была на губах герцога. Адель, смывая пену, равнодушно спросила:

- Ну так что ж? Что вы можете мне предложить?

- Я думал долго, моя цыпочка, вспоминал вас и размышлял, стоите ли вы того, чего просите. Признаюсь, часто у меня возникали в этом сомнения.

- Зачем столько слов? Я не собираюсь торговаться.

- И не надо. У меня есть сто тысяч, и я принес их вам.

Адель недоверчиво вскинула брови, полагая, что неправильно расслышала.

- Сто тысяч? - с расстановкой спросила она. - У вас?

- И можете не сомневаться.

- Ну-ка, покажите. Это любопытно уже само по себе.

Ни слова не говоря, Морни с кривой улыбкой выложил перед Адель целую пачку купюр по тысяче франков каждая.

Она не сразу поверила. В словах Морни, взгляде, улыбке ей чудился подвох, она нутром чувствовала, что что-то тут не так. Да и не говорил ли Жиске, что Морни всем должен? Слегка вытерев пальцы, она протянула руку и бегло просмотрела купюры, убеждаясь, что их действительно около ста; потом поднесла некоторые из них к глазам, посмотрела на свет. Морни насмешливо спросил:

- Уж не подозреваете ли вы меня, сына королевы Голландии, в том, что я фальшивомонетчик?

- Сына бывшей королевы, - негромко поправила она, - и внука Талейрана. Если вы такой же пройдоха, как ваш дед, мои подозрения правильны.

Но, конечно же, она хоть и говорила так, на самом деле было невероятным подозревать Морни в подделке. За подделку можно отправиться в Тулон, на каторгу.

- Что же вы сделали? - спросила она, все еще с недоверием поглядывая на него. - Ограбили свою бабушку? Украли деньги у родственников?

- Что вам за дело, цыпочка? Такому человеку, как я, вовсе не трудно достать сто тысяч - мне их любой даст.

Адель ничего не ответила, даже не прислушалась к этому замечанию. Ей было ужасно досадно оттого, что этот Морни явился и что явился именно в эту ночь. День для Адель выдался исключительно суматошным, а вечером, в добавок ко всему, к ней приехал Эдуард - от разговора с ним она до сих пор не могла отойти. Разумеется, ни о каких забавах она не помышляла. Даже ее алчность в этот миг молчала - до того Адель было тягостно и горько. Она без всякого интереса перебирала кончиками пальцев деньги и невольно думала: а уж не отправить ли Морни восвояси?

- Что же вы, черт побери, молчите? - раздраженно спросил герцог.

Адель уклончиво произнесла:

- Послушайте, вам надо прийти завтра. Да, завтра. Я обещаю. Завтра принесете деньги, и я буду полностью готова.

- Нет.

После секундной паузы он неторопливо добавил:

- Сейчас или никогда. Черт возьми! За кого вы меня принимаете? Я не бегаю к девкам по сто раз в день!