Вкрадчивое прикосновение смерти - [5]

-- Ни так, ни так. Он вообще никогда не улыбается. Это ты можешь улыбаться до последнего момента. А у червяка даже зубов нет. У него в пасти пустота. И когда ты попадаешь к нему в пасть, ты тоже превращаешься в пустоту и становишься частью этой пустоты, и частью всех тех, кого червяк съел до тебя.

--- То есть, получается так - отлабал свою партию, и дальше всю дорогу уже только кочумай, правильно?

-- Ты, Рома, опять забыл самую главную вещь: когда ты лабаешь, ты ведь тоже не всю дорогу нотки выхиливаешь, тебе и кочумать по ходу твоей партии тоже приходится. Каждую паузу надо прокочумать как следует, надо снять ноту не раньше и не позже, а иначе получится лажа. Вот так и со смертью, Ромыч. Чтобы надеяться на продолжение жизни или, если хочешь, на новую жизнь, ты должен умереть точно по нотам - не раньше и не позже, а иначе у тебя тоже получится лажа, только это будет лажа длиной в целую жизнь. Твою жизнь. Композитор слушает свою жизнь изнутри и переводит ее в музыку. Конечно, не ту жизнь, которой живет его тело - ну там, жена, дети, пиво, колбаска... Это для него не настоящая жизнь, это так - хуета, для отмазки. Настоящая жизнь для композитора состоит в том, чтобы слушать внутренние движения своей души и переводить их на язык музыки, заставлять свою душу звучать по законам гармонии и контрапункта. И самое главное, самое болезненное во вслушивании в жизнь своей души - это обнаружение в ней последнего предела, до которого способна дойти душа в своем развитии - того самого предела, дальше которого лежит пустота и смерть. Хороший композитор - этот такой композитор, который умеет слышать вкрадчивое прикосновение смерти к своей живой душе. Но только великий композитор умеет не остановиться на этом, а преодолеть смерть, ощутить эту смерть частью своей жизни, всех своих жизней, своей личной вечности. Великий композитор способен на какой-то миг поверить, что он может жить вечно и развиваться беспредельно. А потом... Потом, Ромыч, червяк все равно побеждает, и кто знает - кто знает, что-то там впереди... В этом вся загадка, весь трагизм. Сперва композитор обещает нам почти что бессмертие, а потом вдруг показывает, что это бессмертие нам вовсе не нужно, что смерть обязательно придет, и что для нашей нынешней жизни это желанная смерть если только она приходит тогда, когда она нужна. И чтобы это выглядело убедительнее, композитор сам заканчивает произведение, до того как его сожрет червяк. Он делает красивую, впечатляющую коду, и произведение заканчивает свою жизнь за мгновение до того как его съел бы червяк, и успевает в финальном аккорде сказать свое последнее, самое важное слово и умереть красиво, "смертию смерть поправ". Вот этим, Рома, смерть поэтическая отличается от смерти натуральной, и поэтому все так любят поэтическую смерть и боятся настоящей смерти.

У меня нервно передернулись плечи, но я пересилил себя и постарался сосредоточиться на этой мысли не чувствами, а пока только умом. Чувства следовало приучить к этой мысли несколько позже.

-- Парадокс жизни -- тут голос Гнидыча сделался особенно мрачным -состоит в том, что она вынуждена жертвовать отдельной частной жизнью ради продолжения Жизни вообще. Но чтобы эта отдельная жизнь согласилась на такую жертву, ей крайне необходима иллюзия бессмертия, и эту иллюзию ей дает красивая, поэтическая смерть - смерть, обещающая жизнь вечную.

Мне ужасно не хотелось думать о смерти. Было очень жаль моих сперва умело взлелеянных, а затем подло обманутых надежд о бессмертии, и от этого стало неприятно и обидно. А когда я понял, что отныне мне предстоит мучительно бороться за жизнь и умирать поэтической смертью вместе с каждым прослушанным музыкальным произведением, мне стало по-настоящему страшно. Я понимал вместе с тем, что альтернативой красивой, поэтической смерти может быть только смерть не поэтическая, мучительная. Я вспомнил, как когда-то в детстве увидел умирающую, парализованную собаку на помойке. Шерсть на ней вылезла, обнажив разъеденную до мяса кожу. Тело животного тряслось мучительной смертной дрожью, животное задыхалось от вони собственного гниющего тела, а смерть все не приходила к ней... А когда смерть наконец придет, разве можно поверить, что после такой смерти может быть что-то еще?.. Выходит, что поэтическую смерть придумали люди не зря. Но вдруг и поэтическая, красивая смерть - это тоже дверь в никуда, и композиторы напрасно дразнят нас надеждой?

--- Гнид, а вот объясни мне, зачем великие композиторы так делают? Ведь западло получается!

-- Ясное дело, западло. Даже не просто западло, а страшное западло. Ты смотри, Ромыч, что такое трагедия? Трагедия - это всегда спервоначалу вера в красивые идеалы. Потом борьба, опьяняющий вкус побед. Потом признание, успех, всеобщая любовь, а где-то сбоку всегда - ненависть врагов и завистников. И все как в сказке - кажется, что все будет просто замечательно! Но когда все уже почти в это поверили, вот тут-то и случается какое-нибудь западло. Чаще всего - предательство самого верного друга. Настоящий композитор умеет правильно озвучить такую трагедию, он умеет языком музыки рассказать о трагедии жизни, но только... - тут Гнидыч хитро сощурился. -- Но только, Рома, помнишь, что сказал однажды Талейран?