«Включен в операцию». Массовый террор в Прикамье в 1937–1938 гг. - [6]
После того, как был очерчен круг «прооперированных» — так в одном из рапортов по начальству назвали жертв кулацкой операции — и выделены в нем соответствующие секторы: рабочие, служащие, крестьяне, священнослужители, в авторской группе были распределены функции.
Общее научное руководство было возложено на О. Лейбовича, так же как и подготовка двух статей — общей по операции и по роли НКВД в ее реализации. Поиск, выявление и подготовка источников — на Г. Станковскую. Статистической обработкой данных занималась Н. Шушкова. Тема репрессий против рабочих была закреплена за Андреем Кабацковым; репрессий против крестьян — за Владиславом Шабалиным, против служащих — за Анной Кимерлинг; против священнослужителей — за Александром Казанковым; Анна Колдушко занималась изучением роли партийных организаций в проведении операции; советскими организациями (прокуратурой и заводскими отделами по найму и увольнению) — Александр Чащухин. Сергей Шевырин исследовал проведение операции в селе Кояново.
Предварительные результаты изысканий обсуждались в постоянно действующем семинаре, так что применительно к книге речь может идти, действительно, о коллективном творчестве. Общность подходов закалялась в непрерывных дискуссиях с Марком Юнге. Линия разногласий проходила по следующим пунктам.
Была ли кулацкая операция в Прикамье особой, специфической акцией, направленной на истребление социально вредных элементов в деревне и в городе, или только звеном в цепи террористических акций, задуманных и реализованных высшей властью? Если бы оказалась верной первая точка зрения, то среди репрессированных контингентов нельзя было бы обнаружить ни служащих, ни тем более партийных работников; если бы подтвердилась вторая, то мы бы нашли в ней сплетенные следователями социальные сети «амальгамы», охватывающие все общественные группировки тогдашнего советского общества.
Кто направлял «карающую руку советского народа» против потенциальных жертв? Председатели сельсоветов, колхозные бригадиры и начальники цехов, желающие избавиться раз и навсегда от нерадивых и ноющих работников, или эта рука действовала в автономном режиме? Главным пунктом разногласий стала интерпретация приобщенных к делам справок из сельсоветов. Сочиняли ли их под диктовку сотрудников НКВД против уже намеченных к изъятию людей или писали добровольно, более того, инициативно на местах, чтобы привлечь внимание органов к подозрительным гражданам?
Соответствовали ли лица, подвергнутые операции, контингентам, обозначенным в приказе, или их заместили люди, попавшие под репрессивный каток случайно, в силу служебного рвения сотрудников НКВД, подстегиваемого своими командирами?
Наконец, каковы были итоги операции? Добились ли власти социального оздоровления общества за счет удаления из него вредных элементов, или все вернулось к status quo ante?
Ответам на все эти вопросы и посвящена монография.
Структура книги соответствует ее замыслу. Она открывается главой о кулацкой операции на территории Прикамья: ее действующие лица, сценарии, технологии и итоги. В последующих главах реконструируется ход репрессий против рабочих, служащих, колхозников, священнослужителей. В особой главе рассмотрен ход операции в селе Кояново. Затем анализируется участие в операции партийных, советских и карательных ведомств. В итоговой части монографии формулируются некоторые выводы, касающиеся общего смысла кулацкой операции.
Мы благодарны директору ГОПАПО М. Г. Нечаеву, сотрудникам архива Т. В. Безденежных, Т. В. Бурнышевой, И. Ю. Федоровой за тесное и бескорыстное сотрудничество.
«Троцкистская операция» на Урале
После XX съезда бывший сотрудник органов вспомнил на допросе, как в августе 37 года по коридору Свердловского управления НКВД волокли окровавленного секретаря Чусовского горкома ВКП(б) М. В. Мальцева, кричавшего:
«Что вы делаете, чекисты?»[28].
На этот вопрос вряд ли могли тогда ответить не только жертвы, но и исполнители московских директив. Ведь совсем недавно местные партийные вожди обладали иммунитетом по отношению к подчиненным им территориальным органам НКВД. Партийные генералы вместе с командармами индустрии были окружены почетом, их выход на люди был торжественным актом, насыщенным обрядовыми церемониями.
В один из будничных дней 1936 г. по Перми проследовала празднично украшенная автоколонна. Звучали оркестры. Тридцать отмытых машин — по всей видимости, весь исправный автопарк города — двигались строго на восток от железнодорожной станции к городу Молотово. Уличные зеваки, сбежавшиеся поглазеть на необычное зрелище, ожидали увидеть героев-летчиков или челюскинцев. Не случилось. В автомобилях сидели совсем другие люди. Сопровождаемый почетным эскортом, возвращался из сочинского курорта на место службы директор завода им. Молотова П. К. Премудров[29].
Это событие, вскользь упомянутое в двух-трех документах, да и то составленных в следующем, тридцать седьмом году, тем не менее заслуживает, на наш взгляд, внимания историков, исследующих советскую эпоху. В нем обнаруживает себя одна из характерных черт социальной жизни в тридцатых годах: повсеместно организуемые номенклатурными работниками культовые практики. Под ними мы понимаем особые символические акты, выражающие отношения господства — подчинения. Особенность их заключается прежде всего в том, что они совершаются в соответствии с установившимся каноном, в котором в современных формах проявляются древнейшие социокультурные архетипы
В монографии на основе аутентичных эго-документов реконструируется жизненный мир партийного журналиста Михаила Данилкина, принадлежавшего к первому поколению советских людей. Воссозданы его генеалогия, образы послевоенной действительности, представления о советском и антисоветском, об угрозах социализму изнутри. Несущей конструкцией его картины мира была фигура Сталина. Особое внимание уделено политически ориентированным практикам Михаила Данилкина, в результате которых в марте 1953 г. он был осужден по ст.
Дмитрий Алексеевич Мачинский (1937–2012) — видный отечественный историк и археолог, многолетний сотрудник Эрмитажа, проникновенный толкователь русской истории и литературы. Вся его многогранная деятельность ученого подчинялась главной задаче — исследованию исторического контекста вычленения славянской общности, особенностей формирования этносоциума «русь» и процессов, приведших к образованию первого Русского государства. Полем его исследования были все наиболее яркие явления предыстории России, от майкопской культуры и памятников Хакасско-Минусинской котловины (IV–III тыс.
Книга представляет собой исследование англо-афганских и русско-афганских отношений в конце XIX в. по афганскому источнику «Сирадж ат-таварих» – труду официального историографа Файз Мухаммада Катиба, написанному по распоряжению Хабибуллахана, эмира Афганистана в 1901–1919 гг. К исследованию привлекаются другие многочисленные исторические источники на русском, английском, французском и персидском языках. Книга адресована исследователям, научным и практическим работникам, занимающимся проблемами политических и культурных связей Афганистана с Англией и Россией в Новое время.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дмитрий Алексеевич Мачинский (1937–2012) – видный отечественный историк и археолог, многолетний сотрудник Эрмитажа, проникновенный толкователь русской истории и литературы. Вся его многогранная деятельность ученого подчинялась главной задаче – исследованию исторического контекста вычленения славянской общности, особенностей формирования этносоциума «русь» и процессов, приведших к образованию первого Русского государства. Полем его исследования были все наиболее яркие явления предыстории России, от майкопской культуры и памятников Хакасско-Минусинской котловины (IV–III тыс.
1968 год ознаменовался необычайным размахом протестов по всему западному миру. По охвату, накалу и последствиям все происходившее тогда можно уподобить мировой революции. Миллионные забастовки французских рабочих, радикализация университетской молодежи, протесты против войны во Вьетнаме, борьба за права меньшинств и социальную справедливость — эхо «долгого 68-го» продолжает резонировать с современностью даже пятьдесят лет спустя. Ричард Вайнен, историк и профессор Королевского колледжа в Лондоне, видит в этих событиях не обособленную веху, но целый исторический период, продлившийся с середины 1960-х до конца 1970-х годов.
В работе впервые в отечественной и зарубежной историографии проведена комплексная реконструкция режима военного плена, применяемого в России к подданным Оттоманской империи в период Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. На обширном материале, извлеченном из фондов 23 архивохранилищ бывшего СССР и около 400 источников, опубликованных в разное время в России, Беларуси, Болгарии, Великобритании, Германии, Румынии, США и Турции, воссозданы порядок и правила управления контингентом названных лиц, начиная с момента их пленения и заканчивая репатриацией или натурализацией. Книга адресована как специалистам-историкам, так и всем тем, кто интересуется событиями Русско-турецкой войны 1877–1878 гг., вопросами военного плена и интернирования, а также прошлым российско-турецких отношений.