Визит после полуночи - [7]

Лисневский щелкает портсигаром и прячет его в карман.

- Меня интересуют подробности.

- Какие подробности?

- Всякие. В частности, ваша ссора с пострадавшим.

- Ага, - говорит Лисневский, вытаскивает огромные часы-луковицу, недвусмысленно смотрит на ажурные стрелки, намекая на время.

- Пусть это вас не смущает, - говорю я. - В экстренных случаях мы имеем право беспокоить свидетелей в ночное время.

- Да-да. - "Водион" рассеянно смотрит куда-то поверх моей головы, скорей всего на свое собственное отражение в зеркале. - Случай безусловно экстренный...

- Итак, Родион Романович? Меня интересует, при каких обстоятельствах произошла ваша ссора с Виталием Рубиным.

- С усопшим? - уточняет Лисневский и чешет висок длинным ногтем указательного пальца. - Собственно, ссора ли это? Он действительно вел себя вызывающе. Оскорбил Тенгиза, назвал меня мошенником, но, согласитесь, не вызывать же мне его на дуэль, а драться по такому поводу интеллигентному человеку просто глупо. К тому же мы с ним в разных весовых категориях.

- Так и не выяснили отношений?

- После игры я его не видел. Вас, кажется, интересует именно это? В девять я вернулся к себе в купе. Там застал семейную сцену. Я, признаться, не любитель острых ощущений, поэтому попросил проводника перевести меня в свободное купе, что он и сделал. Милейший человек. Далее: я перешел во второе купе, побаловался чайком и лег спать.

- В котором часу баловались?

- Увы, не засек. - Он разводит руками. - Не имею привычки.

- Когда проводник убирал стаканы, вы уже спали?

- Ах да, совсем упустил. После чая я решил совершить нечто вроде вечернего моциона. Зашел к проводнику, поболтал с ним, так сказать, на вольные темы, а уж потом пошел к себе.

- Рубина, конечно, не видели?

- Только мельком. - Лисневский изящным щелчком сбивает невидимую пылинку с лацкана пиджака. - Он направлялся к себе, но, откровенно говоря, у меня не было ни малейшего желания общаться с этим типом.

- Кто, кроме вас, играл в карты?

- Рубин, Эрих и Тенгиз.

- А кто присутствовал при этом?

- Квасков и мой сосед Жохов.

- В каком купе едет Квасков?

- Володя? В пятом

- Скажите, Родион Романович, почему вы не пошли вместе со всеми в ресторан?

- Я, знаете ли, поиздержался за время отпуска. В настоящее время, что называется, стеснен в средствах.

- Понятно. Ну, а в период между десятью и одиннадцатью никуда из купе не отлучались?

- Спал как сурок. - Он натянуто улыбается, но тут же улыбка сбегает с его лица, и, подавшись вперед, он проникновенно заглядывает мне в глаза: - Я вас очень прошу, бога ради, не вмешивайте вы меня в эту историю. Поверьте, что я не имею к ней ни малейшего отношения.

- А кто имеет? - спрашиваю я тем же тоном. - Может, подскажете? Время-то позднее.

Он выпрямляется, и мы некоторое время слушаем перестук колес, думая каждый о своем.

Когда я выхожу, на щеках "Водиона Вомановича" горит яркий румянец.

Один час десять минут

--------------------

Мои попытки сдвинуть с места оконную раму ни к чему не приводят. А жаль - глоток свежего воздуха мне бы не помешал.

Выхожу в коридор и стучу в пятое купе.

- Квасков? - спрашиваю у заспанного мужчины, появившегося на пороге.

- Так точно, - отвечает он, массируя веки пальцами. Владимир Квасков.

- Разрешите войти?

- Конечно, - он пропускает меня в купе.

Постель смята - хоть один человек в вагоне спал спокойно. На откидном столике стоит початая бутылка "боржоми".

- Где брали? - спрашиваю у Кваскова.

- В ресторане. Хотите?

- Не откажусь. Вы догадываетесь, по какому я поводу?

- Догадываюсь, - отвечает он.

- Расскажите, чем вы занимались между девятью и одиннадцатью часами вчера вечером?

- Одну минуту, дайте припомнить. Значит, так - до девяти смотрел, как в восьмом купе играли в преферанс. Что дальше? Пошел в ресторан ужинать. Сидел один. Минут через десять пришли соседи по вагону.

Станислав Иванович и этот, что из Прибалтики.

- Эрих?

- Не знаю, кажется, Эрих Он посидел с полчаса и ушел, а мы остались. Так... Постойте, около десяти в ресторан пришел еще один Тенгиз из четвертого купе, но он сел отдельно. В одиннадцать мы со Станиславом Ивановичем вернулись в вагон. Не успел я раздеться, как услышал крики. Вышел узнать, что случилось. Оказывается, мужчина из восьмого купе разбился.

- Не помните, с кем он ссорился во время игры?

- Ну, поругался с Тенгизом и с тем... пижоном.

- Лисневским?

- Да, с ним. Назвал его мошенником - не знаю, почему. Я ведь за игрой не очень- то следил, сидел так, за компанию, от скуки. А с Тенгизом он сцепился из-за мандаринов, которые тот везет с собой.

- Вы долгое время находились в ресторане со Станиславом Ивановичем. О чем говорили?

- Это целая история. Станислав Иванович нашел у себя в купе зажигалку, вроде бы не свою, а этого... Рубина. Ну, закатил жене скандал, заподозрил, что, пока его не было. Рубин заходил к его жене. В ресторане только об этом и говорил. Обещал расправиться с ним, и жене своей угрожал, и всем на свете. Мне, знаете, даже надоедать стало, тем более что он солидно под градусом был, пива набрался, а пьяный человек, сами понимаете...