Визит полиции - [4]

— По правде говоря, я сплю как убитый — должно быть, потому, что у меня чистая совесть и незапятнанная репутация. Так что я пока что никакого шума не слышал.

Эшенден посмотрел на них и слегка улыбнулся, чего его ответ, как ему казалось, заслуживал. Однако выражение их лиц оставалось невозмутимым. Наш герой был не только британским тайным агентом, но и писателем-юмористом, так что, столкнувшись с подобной тупостью, он с трудом подавил зевоту. Приняв по возможности внушительный вид, он продолжал более серьезным тоном:

— Но даже если меня и разбудил бы поднятый кем-то шум, я не стал бы жаловаться. В мире ведь столько горя, нищеты и трагедий, что, по-моему, нехорошо было бы мешать развлекаться людям, которые способны еще веселиться.

— En effet[2], — сказал полицейский. — Но факт остается фактом: граждане возмущены, и наш шеф убежден, что это дело необходимо расследовать.

Его товарищ, дотоле хранивший молчание подобно сфинксу, наконец заговорил.

— По вашему паспорту я понял, что вы писатель, monsieur, — сказал он.

Эшенден пришел в хорошее расположение духа — то была своего рода реакция на пережитые волнения. Он ответил добродушно:

— Да, верно. Эта профессия обрекает человека на множество неприятностей, но порою замечаешь, что и в ней есть светлые стороны.

— La gloire[3], — вежливо заметил Фафнер.

— Вернее будет сказать, печальная известность, — рискнул сострить Эшенден.

— А что вы делаете в Женеве?

Вопрос был задан столь дружеским тоном, что писатель понял: надо держать ухо востро. Умные люди знают: дружелюбный полицейский гораздо опаснее, чем подозрительный.

— Пишу пьесу, — ответил Эшенден.

Он указал рукой на стопку бумаги на столе. Четыре глаза устремились в этом направлении. Писатель уже успел убедиться, что эта парочка просматривала его рукописи и пыталась в них разобраться.

— Почему же вы пишете ее здесь, а не в родной стране?

Эшенден улыбнулся еще более приветливо: это был вопрос, к которому он давно приготовился и отвечал почти с удовольствием. Ему даже любопытно было, как эти люди воспримут его ответ.

— Mais, monsieurs[4], сейчас ведь война. Моя страна — в самой гуще событий. Как можно спокойно писать там пьесу?

— А это комедия или трагедия?

— О, комедия, и очень даже веселая, — отозвался Эшенден. — Художнику нужны мир и покой. Как иначе обрести ту отрешенность духа, без которой невозможна творческая работа? У Швейцарии в этом смысле большое преимущество — она осталась нейтральной, и в Женеве мне, кажется, удастся создать себе ту самую обстановку, которая мне нужна.

Фафнер легонько кивнул Фазольту. Писатель так и не понял, что это означало, — то ли он дал понять напарнику, что считает Эшендена идиотом, то ли выразил сочувствие его желанию обрести покой в этом беспокойном мире. Во всяком случае, полицейские явно пришли к выводу, что из Эшендена больше ничего выудить не удастся, и реплики их стали совсем отрывистыми. Через пару минут оба гиганта встали, собравшись уходить.

Когда писатель, тепло пожав им руки на прощание, закрыл за ними дверь, у него вырвался долгий вздох облегчения. Он открыл кран и налил полную ванну воды, такой горячей, какую только мог выдержать. Раздеваясь, он с удовольствием вспоминал о том, как ему удалось выйти из затруднительного положения.

Днем раньше произошел инцидент, заставивший его насторожиться. Среди его агентов был один швейцарец, которого в британской разведке знали под именем Бернард. Он недавно вернулся из Германии, и Эшенден, желая с ним побеседовать, назначил ему на определенный час встречу в кафе. Поскольку раньше он этого человека не видел, то во избежание ошибки известил его через связного, какой назовет пароль и какой необходим отзыв. Для встречи он избрал полуденный час, поскольку ленч в Швейцарии, в отличие от Англии, не является устоявшейся традицией и в кафе в это время, скорее всего, не должно было быть много посетителей.

Когда Эшенден вошел, там оказался лишь один посетитель подходящего возраста. Подойдя к нему, писатель как бы невзначай задал ему условный вопрос и получил на него правильный ответ. Тогда он сел за столик рядом с этим человеком и заказал себе бутылку дюбоннэ. Тайный агент оказался приземистым коренастым парнем в довольно убогой одежде; у него была круглая голова, коротко остриженные волосы, живые голубые глаза и нездорового оттенка желтоватая кожа. Он не очень-то располагал к доверию, и если б Эшенден не знал по опыту, как трудно найти желающих отправиться в Германию, то удивился бы, что его предшественник решился иметь дело с подобным субъектом. Это был швейцарец немецкого происхождения; по-французски он говорил с заметным акцентом. Он сразу же затребовал причитавшиеся ему деньги, и Эшенден вручил их ему в заранее приготовленном конверте. Сумма была в швейцарских франках. Бернард дал общий отчет о пребывании в Германии и ответил на все вопросы Эшендена. По профессии он был официант и работу нашел в ресторане возле одного из мостов через Рейн, что дало ему возможность собрать нужную информацию. Причины отъезда на несколько дней в Швейцарию были достаточно вескими, так что при переходе границы в обратном направлении у Бернарда не должно было возникнуть никаких трудностей. Писатель одобрил его действия, снабдил необходимыми инструкциями и собрался было с ним распрощаться.