Визит к императору - [45]

– Неужели вы говорите о Надежде Петровне Ламановой? – осторожно осведомилась она.

– Именно, – подтвердила тетушка, воздержавшись, впрочем, от дальнейших комментариев.

Надежда Петровна Ламанова была знаменитой дамой-кутюрье в дореволюционной России. Впрочем, тогда ее чаще называли на российский манер «моделисткой», а не кутюрье, но Ламанова выделялась из общего ряда модных портних. Она обшивала очень важных персон, в том числе – царскую семью, и была удостоена права именоваться «поставщиком Двора Его Императорского Величества». Российские дамы, от самых знатных аристократок до жен богатейших промышленников и популярных актрис, почитали за великую честь и милость, если Надежда Петровна соглашалась сшить им платье в своем салоне. Хотя процесс создания наряда от Ламановой был для клиентки утомительным…

Прежде чем начать работу, мадам внимательно изучала облик заказчицы, а потом долго прикладывала куски ткани к ее фигуре, вдохновенно колдуя над складками шелка, бархата, тафты, кружевами и лентами. Да, именно – колдуя! Все были уверены, что без волшебства в этом деле не обходилось. Как иначе можно было заставить простой отрез ткани слушаться приказов мадам и превращаться в нечто чудесное, следуя прихотливым извивам ее фантазии?

Будущий шедевр скалывался булавками прямо на модели, и, когда измученная клиентка начинала походить на большой кокон из ткани, эту заготовку осторожно снимали и отдавали закройщицам. Платья получались уникальными и стоили дорого, но все главные модницы Российской империи стремились шить у Ламановой…

Неужели та самая? Но ведь… Она, как известно, умерла в более чем солидном возрасте, успев дожить до начала Отечественной войны. Хотя-удивляться ведь ничему не приходится.

И все же Маргарита не удержалась, чтобы не уточнить:

– Ма тант, вы имеете в виду знаменитого модельера?

– Модельера? – Тетушка удивилась. – В наше время Ламанову называли моделисткой. Она все-таки дама, зачем же говорить о ней в мужском роде? А ты что, знакома с Надеждой Петровной?

Маргарита промолчала. Как-то неловко было объяснять, что Ламанова скончалась в 1941 году, задолго до того, как Маргарита появилась на свет. Они разминулись на несколько десятилетий. Впрочем, тетушка говорит об этой даме так, словно она до сих пор жива… И лучше своевольной родственнице не перечить!

– А разве мадам Ламанова обитает не в Москве? – Маргарита придумала такой вопрос, который не должен был бы вызвать у княжны раздражение – вроде бы продолжение светской болтовни о том о сем… Но если тетушка в своей обычной манере даст развернутый ответ, ситуация может немного проясниться. Княжна вполне оправдала ожидания:

– Ламанова и прежде жила, что называется, на два города – с тех пор как в тысяча восемьсот девяносто шестом году молодая императрица Александра Федоровна посетила ее мастерскую и свела с Надеждой Петровной доброе знакомство, мадам сочла необходимым открыть собственный салон и в Петербурге. В двадцатом веке, в силу известных событий, обстановка в Москве становилась для Ламановой все более и более неприятной. После того, что бедняжке довелось испытать в сорок первом году, она вообще сочла за лучшее покинуть этот мир и является сюда лишь в исключительных случаях… Надеюсь, наш с тобой случай она сочтет именно исключительным и поможет тебе не ударить лицом в грязь. Ну все, дорогая моя, мы слишком заболтались. Пора привести себя в порядок. У Надежды Петровны настолько развито эстетическое чувство, что предстать перед ней в образе замарашки я никому не посоветовала бы.

Тетушка снова шагнула к двери и тут же снова остановилась, чтобы сказать то, что, судя по всему, давалось ей непросто:

– Не знаю, удобно ли попросить твою валькирию, чтобы она под благовидным предлогом увела куда-нибудь из дома этих буйных Брюсов? Они, конечно, люди славные, мужественные, но, пардон, во всех смыслах – представители своего века, если ты понимаешь, о чем я… Люди Петровской эпохи отличаются от людей декаданса, как грубая рогожка от point de Venise!

Маргарита, никогда прежде не владевшая французским, каким-то внутренним чувством поняла, что тетушка упомянула венецианские кружева… Да уж, отличие и вправду бросалось в глаза – люди Петровской эпохи создали из сонного Московского царства мощную империю, а люди декаданса с их утонченными чувствами сумели лишь потерять то, что было оставлено им в наследство предками… Но язык снова пришлось прикусить – раз велено привести себя в порядок, стало быть, нужно привести. А на это тоже требуются время и силы.

Валька вернулась из города, нагруженная каким-то грязным мешком (рогожа мешка уж точно сильно отличалась от point de Venise), и гордо поставила его на столик в гостиной. Антикварный одноногий столик маркетри жалобно скрипнул, но выдержал доверенную ему тяжесть.

Княжна в ожидании объяснений скорбно уставилась на предмет, вносивший дисгармонию в утонченный интерьер. Но усталая валькирия, упав в кресло, молчала.

– Что это такое, милочка? – не выдержала княжна. – Нам было бы весьма интересно узнать…

– Да вот… Мальчики откопать помогли, – невнятно буркнула Валька. – Пригодилась саперная лопаточка-то!