Я увидел, что гость растерялся, и понял, что если обо мне в будущем наговорили невесть что, то информация о Ежове дошла туда в неискаженном виде. Правильно говорит китайская пословица, что солнца рукой не заслонишь. Все переврать не получится.
– Да, – поникнув в голосе, согласился мой судья, – Ежова арестуют в апреле 39-го, а сейчас у вас март. Ваша смерть может помешать торжеству правосудия. Вам, действительно, еще нет адекватной замены.
Неожиданно он вскинул взгляд.
– Ежова я сам устраню, – сказал он, – сразу после вас.
Тут уж я разозлился.
– Молодой человек! – резко сказал я. – Что даст ваше геройство? Ежов окажется жертвой неизвестного убийцы? И при этом нетронутой останется вся его сеть! Которая будет способна к самовоспроизводству. Или вы хотите перебить всех поименно? И сколько вы будете мотаться по стране, оставляя за предателями ореолы героев? Нет уж! Лучше будет, если мы со своими негодяями разберемся сами, без помощи пришельцев!
Тут он окончательно сник.
– Мы с большим трудом, – продолжил я, видя, что инициатива переходит в мои руки, – сместили его с должности. Нами двигали только догадки. Теперь в руках у Лаврентия Павловича оказались все документы НКВД, а в них открылась ужасная картина…
– Хорошо, – сказал он, – сейчас я вас не трону. Но вам не уйти от возмездия.
– Смерти я не боюсь, – заметил я ему. – Однако хочу посоветовать вам, прежде чем устраивать самосуд, тщательно разбираться в ситуации. Я вижу, что вы знали, что Ежов будет арестован в апреле, но, не подумав, заявились убивать меня в марте. Вы говорили о скорой войне. А подумали ли вы, что перетряска руководства страны накануне ее грозит стране катастрофой?
– Но ведь вы расстреливаете лучших военачальников, ослабляете армию.
– А вы хорошо их знаете? Не подумали ли вы, что если они сейчас ходят в соратниках Ежова, то во время войны могут предать? И в каком случае жертв будет больше?
А потом я его спросил: "А сколько будет жертв в той войне?"
– Где-то около тридцати миллионов.
Цифра меня потрясла. Это же каждый шестой житель страны! Но не меньше шокировало "где-то около".
– Так вы еще и не знаете точных цифр?! – едва не потеряв самообладание, закричал я. – И на этом гадании выносите нам приговоры?!
Похоже, что этим я добил его окончательно. Во всяком случае, я увидел, что в своем намерении убить меня он сильно колебался.
– Ступайте к себе с богом! – сказал я ему. – Вы сказали, что в вашем времени будет уничтожен Советский Союз. Так что, я понимаю, у вас своих проблем по горло, чтобы вмешиваться еще и в наши.
Он молча кивнул. Мы посидели еще немного. Я предложил ему чаю.
– Нет, – сказал он, – спасибо! Отправлюсь к себе.
Он задал мне несколько вопросов. О чем, уже не помню. Что-то о нашей работе. Помню лишь, что мои ответы очень поразили его, хотя ничего особенного я не сказал.
В свою очередь он рассказал мне, что я умру в 1953 году, что в 1956 году состоится съезд, на котором я буду объявлен главным злодеем в истории страны, а в 1991 году Советский Союз будет уничтожен.
– Страшную картину будущего вы нарисовали мне, – сказал я ему. – Я думал, что мы будем последовательно строить светлое завтра, а выходит, что история покатится вспять.
И тут я попросил у него разрешения совершить путешествие в будущее.
– Куда бы вам хотелось попасть? – спросил он.
– Раньше мне очень хотелось увидеть коммунизм, но если с историей случится такая катастрофа, то я попросился бы в ту точку, откуда она пойдет. Может, смогу предотвратить.
– Хорошо, – сказал гость. – Но теперь вы задали трудную задачу мне. Переправить вас не проблема. Но я должен буду перелопатить всю историю, чтобы найти эту точку.
Я пожал ему руку.
– Когда я разберусь в ситуации, – сказал он, – я дам вам знать. Вы окажитесь там, где история совершит свой надлом.
Сталин остановился, пошарил в карманах и достал трубку. Некоторое время у него ушло на то, чтобы ее раскурить.
– Он исчез из моей комнаты, опять минуя охрану. О его пребывании у меня никто даже не догадался.
Сталин опять сосредоточился на своей трубке.
III
– А я попал к вам, – наконец продолжил он. – Предварительно мне дали познакомиться с докладом Хрущева, который долго скрывали от народа и опубликовали только в 1986 году. Его спустили только в партийные организации. Широкая огласка могла привести к тому, что повышалась вероятность, что кто-нибудь обнаружит в докладе нестыковки, и люди поймут, что он базируется на фальшивках.
– А кстати говоря, – неожиданно задал вопрос генералиссимус, – никто из вас не успел сообразить, почему фальшивое письмо, которое вам только что зачитал Хрущев, датировано июлем 1939 года? Я уже вам пояснил, почему на второй фальшивке стоит январь, но с чем может быть связан июль?
Он окинул взглядом зал. Делегаты молчали.
– Весной того года была разбита ежовская группа, которая, готовя переворот, уничтожила очень много людей. Ежов расставлял на высокие партийные посты заговорщиков, очищая для них места с помощью ложных доносов и арестов. А его сообщники, как по цепной реакции, множили его зверства по всей стране. Ежов лишь прикрывал этот страшный разгул. Приведу такой пример. Эйхе, письмо которого тоже приводится в докладе, очень жестоко расправлялся с коммунистами в Сибири, а Ежов прислал туда директиву, не препятствовать его действиям.
