Вижу вас из облаков - [10]

Он строго попросил:

– Паспорт покажи.

Протянула. Садовникова Татьяна Валерьевна. Москвичка. Не замужем. Год рождения увидел – вообще обалдел, лет на пятнадцать моложе выглядит.

Но на его раздевающий взгляд обдала холодом. Типа, даже подступаться ко мне не смей, босяк. Гордая. Ну, пусть портит свой маникюр.

Он усмехнулся:

– Ладно. Раз приехала – иди, помогай. Обеда как раз нет. И завтрака тоже.

* * *

Валера всегда учил: если врать, то близко к тексту.

В Танином агентстве действительно имелся чат: «Нужна помощь!» Чаще всего там просили контакты хороших косметологов или репетиторов для детей, но иногда и серьезные проблемы описывали. Так что запросто могли упомянуть про больную в коме и ее маленького сына без присмотра. Не слишком правдоподобно, что главный врач якобы сказал адрес, но Максим, по счастью, поверил.

Супруг у Жени – на лицо загляденье. И фигура нормальная. Но в домашних декорациях, в переднике и галошах на босу ногу выглядел весьма жалко. И, похоже, тяготился своей ролью соломенного вдовца. В доме бесприютное запустение. Засохший букет полевых цветов (еще Женя, что ли, собирала?), в коридоре пустые пакеты, обувь на грязных газетках.

В коридор выбежал пес – джек-рассел. Грозно тявкнул, взялся с подозрительной мордой обнюхивать Танину брючину. Зубы показывал острые, но она бесстрашно потрепала собаку по загривку. Та взглянула с удивлением, лизнула ей руку.

– Ишь, ты. Признал, – оценил Максим. И заорал: – Митька! К тебе гости!

Со второго этажа скатился худенький, бледный мальчик. С надеждой бросился к Тане:

– Вы от мамы?

– Господи, да ты совсем, что ли, помешался? – разозлился Максим. – Это просто тетя. Пришла с тобой поиграть.

– А зачем ей со мной играть? – серьезно спросил ребенок.

Садовникова улыбнулась:

– Чтобы ты не скучал. Пока мамы нет дома.

– Вы какая-то дальняя родственница? Или папа вам деньги будет платить?

– Дмитрий, слишком много вопросов, – строго сказал отец. – Покажи тете Тане свою комнату.

– Ну… пойдемте.

Они поднялись на второй этаж. В детской полный шкаф книг, на тумбочке малышовый учебник английского и потрепанные «Денискины рассказы».

Таня с сомнением взглянула на кроху:

– Ты уже читать умеешь?

– Конечно. Я осенью в школу иду! – Он взглянул умоляюще: – А вы мою маму видели?

– Да, – кивнула Таня.

– И как она?!

– Она… она пока не пришла в себя.

– Но долго еще ждать?

Садовникова потупилась. Врать нельзя, правду сказать – совсем невозможно.

У Мити на глазах выступили слезы. Он прошептал:

– Я подслушал… папа говорил… мама скоро умрет?

– Ерунду ты подслушал, – взорвалась Татьяна. – Чего твоей маме умирать? У нее стабильное состояние. Просто без сознания пока.

– А когда же она наконец поправится? – требовательно спросил мальчик.

– Нужно время, – промямлила Садовникова.

– Лично мне мама говорит, что уже скоро.

– Это как она тебе говорит?

Митя взглянул насмешливо:

– Может, она и без сознания, но ко мне приходит. Почти каждый день.

– Во сне?

– Почему во сне? По-настоящему. Иногда только слышу ее. А бывает, что и вижу.

– Не поняла…

– Вчера я пускал бумажные самолетики, и один залетел на шкаф. Я стал доставать, но со стула дотянуться не мог. Тогда табуретку на него поставил, а она шатается. И тут голос: «Не смей туда лезть!» Прямо четко мамин! А позавчера я плакал ночью, и мама меня по спине гладила. Обернуться и посмотреть я испугался, но руки точно ее. Даже пахли кремом, которым мама всегда их мажет. Тогда она и сказала: «Потерпи совсем чуть-чуть, я уже поправляюсь».

Таня в мистику не верила, но силу материнской любви даже закоренелые материалисты признают. Есть документально подтвержденные случаи, когда умершие женщины своих детей реально оберегали от бед.

А у Жени – всего-то кома, поэтому какая-то ее субстанция запросто может присутствовать дома, приглядывать за сыном.

Садовникова поежилась. В присутствии (даже чисто гипотетическом) чьей-то души ей было неуютно.

Она спросила нарочито бодро:

– Во что будем играть?

Митя смущенно улыбнулся:

– А ты не можешь меня сначала чем-нибудь покормить?

* * *

Таня детей побаивалась. Кривилась, когда в супермаркетах или самолетах чьи-то отпрыски начинали скандалить, и очень боялась, что в первый же свой волонтерский день сбежит от Митиных капризов.

Но мальчик – хотя с виду совсем малыш – вел себя словно маленький старичок. Первым делом отправились на кухню. Митя показал, где лежит картошка, взялся чистить – получалось даже лучше, чем у нее. Вареную колбасу с подозрительно засохшими краями предложил обрезать и обжарить на сковороде. По всем правилам – как в ресторане – накрыл стол. Когда Таня, непривычная к хозяйству, разбила тарелку, тактично сказал: «Посуда к счастью бьется».

А когда поели, попросил:

– Поможете Арчи вымыть? Он весь в репьях, я один не справлюсь.

Пес идею воспринял с восторгом и даже не рычал, пока Таня решительно, но неумело выдирала из его шерсти колючки.

Митя объяснил:

– Он умный. Понимает, что больно, но надо. Мама его раньше каждый вечер купала. А сейчас уже больше недели грязный ходит.

– Чего папа не моет?

Мальчик хихикнул:

– Боится. Арчи может его укусить. У него мама хозяйка.

– А папа тогда кто?