Византия. Удивительная жизнь средневековой империи - [123]

Это многообещающее заявление побудило Михаила VIII попытаться привлечь на свою сторону византийских клириков, выражавших сомнения и даже осуждавших идею союза: патриарха Иосифа, многочисленных епископов и монахов – противников «подчинения» Риму. Вопреки желанию императора «избавить греков от ужасных войн и кровопролития, угрожавших империи», они сочли предложение возродить христианское единство неприемлемым, потому что оно предусматривало главенство св. Петра над всеми церквами и латинскую формулировку Символа веры. У них были и другие возражения, но, поскольку декларация веры считалась основным моментом в учении и проповедовании христианства, любые разногласия относительно текста неизбежно вели к расколу (см. гл. 4). Во время дебатов между восточной и западной церквами, имевших место в XII в., камнем преткновении всегда было одно и то же – filioque. Об этом писали после визита в Константинополь и Фессалоники и Пьетро Гроссолано, и Ансельм Хафельбергский. В ответ Никита Маронейский, позже ставший архиепископом Фессалоник, написал шесть диалогов, защищавших западную трактовку, хотя упрямо отказывался добавить filioque к Символу веры.

Обладая полными знаниями о ситуации, предшествовавшей разногласиям, Михаил VIII начал кампанию по привлечению на свою сторону византийских противников объединения. В 1273 г. он заключил под стражу патриарха Иосифа и обязал Иоанна Веккоса (Векка), архивиста церкви Св. Софии и впоследствии патриарха, возглавить кампанию. Но лишь очень немногие византийские священнослужители приняли латинскую позицию – благодаря трактату Иоанна по этому вопросу. Не помогло и то, что император Михаил и его сын и наследник во всеуслышание объявили о своей приверженности римской формулировке. Было даже трудно найти высокопоставленного клирика, который представил бы константинопольскую церковь на Лионском соборе 1274 г., созванном папой Григорием X. Византийскую делегацию возглавили Георгий Акрополит, глава правительства, бывший патриарх Герман III (который имел власть в течение очень короткого периода в 1266 г.) и архиепископ Феофан Никейский. Делегация больше походила на гражданскую, чем церковную.

После очень тяжелого путешествия, в процессе которого все подарки, предназначавшиеся для папы, – иконы и драгоценная церковная утварь – были потеряны в море, византийцы прибыли в Лион, где 7 мая с большой помпой открылся собор. Две недели шло обсуждение вопросов, связанных с filioque, главенством папы и новым аспектом западной теологии – существованием чистилища. Начиная с 1230-х гг. теологи обеих сторон активно обсуждали, что может происходить с грешниками, которые не успели покаяться перед смертью. Сначала папа Иннокентий IV (ум. 1254), затем Фома Аквинский в 1263 г. разрабатывали теорию на основании упомянутого в Евангелиях очищения небольших грехов в огне. Но ортодоксальная церковь не имела никаких альтернативных идей относительно посмертного существования: душа предстанет перед судьей и будет отправлена или в рай, или в ад, и священники не желали принимать новые западные определения. В результате компромиссная формулировка, принятая в 1274 г., не относилась к чистилищу, хотя подчеркивала силу месс, молитв и религиозных пожертвований – все это должно было помочь душам усопших. Формулировку приняли обе стороны.

В Лионе три византийских делегата подписали провозглашение веры, предварительно согласованное с императором. Георгий Акрополит принес клятву верности папе и римской версии Символа веры. Собор должным образом принял «подчинение» императоров Михаила VIII и Андроника. Объединение церквей было торжественно отпраздновано 6 июля 1274 г. в кафедральном соборе Сен-Жан, и папа Григорий приветствовал возвращение греков в число паствы. Рим трактовал решения собора как подчинение себе всей ортодоксальной церкви, а не только ее правителей. А Михаил VIII получил законное право требовать помощи западных христиан в борьбе против неверных. Однако он так и не сумел убедить ортодоксию принять условия союза. После 1274 г. император обратился к папе с просьбой о «разрешении произносить священный Символ веры, как это было до раскола… и соблюдении ритуалов, которые у нас были до раскола, – эти ритуалы не противоречат принятой декларации веры».[72]

Однако в более поздних исповеданиях веры, отправленных в Рим, и Михаил VIII, и его преемник Андроник II приняли существование чистилища, говоря: «Наказания чистилища или очищения».

В Константинополе союз приветствовал Иоанн Веккос, ставший патриархом вместо Иосифа I, но Георгий Метохит, один из членов византийской делегации, высказался против: «Вместо конфликта слов, вместо опровергающего доказательства, вместо доводов, взятых из Писания, мы, послы, постоянно слышим: „Ты стал франком“. Неужели мы, проюнионисты… должны называться сторонниками чужеземной нации, а не византийскими патриотами?»[73]

На пространстве от Константинополя, где воспоминания о разграблении 1204 г. были еще свежи, до Эпира, где деспот представил себя истинным представителем ортодоксальных традиций, была создана антиюнионистская партия. Сербия и Болгария тоже поддержали эту позицию, которая удобно сочетала их политический антагонизм к Византии с правильной теологией. Нельзя сказать, что союз принес надежные военные результаты. Так получилось частично потому, что Григорий X в 1276 г. умер, и Карл Анжуйский продолжил кампанию за реставрацию Латинской империи. Через восемь лет после собора, когда умер Михаил VIII, от его непопулярной политики немедленно отказались. Андроник II (1282–1328) отомстил Иоанну Веккосу – его сместили, судили и заключили в тюрьму. Тремя годами позже новый патриарх – Григорий II – отрекся от союза.