Вивальди - [23]

Надо подумать.

Попозже и вместе с компьютером. А девочку так и так надо чем-то занять.

— Поедем.

— К дедушке? — Она вскочила как какая-нибудь супервнучка.

— Нет, к музыкантам. Какой там поближе?

Она бросила взгляд на потертый газетный лист.

— Переход с Театральной на Охотный ряд.

За целый день работы мы нашли четверых.

Первый стоял на вершине длинного пологого подъема, по которому, тихо шаркая, брели с разной скоростью пассажиры. Он стоял перед распахнутым на полу футляром, и мастеровито наглаживал скрипку длинным смычком.

Я бросил червонец в кучку монет и мятых бумажек и остановился, дожидаясь конца композиции. Он сразу же оборвал исполнение и уставился на меня подозрительным взглядом.

— Что вам угодно?

Худой, длинный, очень похожий на скрипача скрипач.

— Я из газеты.

— На тебя было нападение, — тут же торопливо добавила Майка.

Ему явно не хотелось отвечать. Дурацкая история, чепуха какая-то. Ну, налетел вдруг какой-то мужчина. Кричал не по-нашему.

— Он вас ударил?

— Да нет, перед носом махал кулаками. И все кричал что-то по-итальянски, кажется. Или по-испански. И одет странно.

— А откуда он взялся?

Скрипач пожал плечами. Он не мог объяснить. Он не смотрит на идущих мимо, когда играет, часто глаза просто закрывает, чтобы сосредоточиться. Может, этот крикун выскочил из-за спины, а может, отделился от толпы, что плывет навстречу.

— И чем все кончилось?

— Да ничем, я отвернулся и снова стал играть. Он выругался…

— По-нашему? — Быстро спросила Майка.

— Н-нет, но было понятно, что выругался, драться лез.

— Да-а?

— Да ерунда. Ну, нос немного разбил. И его увели. Два милиционера, у них там дверь. Вон. — Он махнул смычком перед собой.

— Понятно, — сказал я, тоскуя от бессмысленности всего этого.

— А как одет? Ты сказал, одет был не так, — влезла снова Майка.

— Ну, странно. — Скрипач потрогал концом смычка щеку. — Театрально. Камзол, как будто. Чулки, от колен. Только грязный очень, вернее оборванный. Старое все, заношенное.

Это было непонятно, но переспрашивать было лень.

— А что это вас так заинтересовало?

— А кучу музыкантов в тот день побили, — ответила музыканту Майка.

— Меня не побили.

— Спасибо. — Сказал я.

Указанная милицейская дверь была закрыта, чему я втайне был рад.

В переходе с Белорусской кольцевой на радиальную, возле суровых партизан никто в этот день не играл, хотя «МК» определенно указывал, что тут был инцидент. Неужели закончившийся трагически для исполнителя? Майка не приняла моей шутки, ее это расследование занимало всерьез.

С Белорусской мы отправились в подземный переход под Новым Арбатом. Тот, что ближе всего к Садовому Кольцу.

Вообще-то, если рассуждать логически, то все открытое воздушное пространство города принадлежит всем гражданам в равной степени. Мне часто забредает в голову эта мысль. Почему отдельные граждане позволяют себе пытать всех прочих своим жутким пиликаньем и вытьем. И что самое фантастическое, получают за это деньги. Обычный нищий стоит в сторонке, его можно не увидеть, а побирушку музыканта не можешь не услышать, не бегать же мимо них, закрывая уши руками. Получается какой-то прямо налог на возможность пользоваться одним из органов моих же собственных чувств.

Некоторые улицы невозможно форсировать законным подземным образом, вырытые переходы захвачены звуковой заразой. Мучительнее всего — самозабвенные чистенькие старушки, выводящие почти правильными, но беспросветными голосами «Мой костер в тумане светит», и «Ту заводскую проходную, что в люди вывела меня».

На этот раз нас ждала встреча с пьяненькой шайкой из пяти парней, двух гитар, двух девиц, и большого количества пивных бутылок, стоявших и валявшихся вдоль стенки. Парень ретиво рубивший по струнам, изображал какое-то англоязычное рычание, одна из девиц с беспредельно глупой улыбкой топталась в центре перехода, держа за козырек перевернутую бейсболку. Собирала дань с проходящих, великодушно прощая тех толстокожих, кто не хотел раскошеливаться за предоставленное искусство.

Я пустил вперед Майку. Вскоре мы разговорились с ними. Нет, сказали они, того, кого били, здесь сейчас нет. Он вообще скрипач. А где его найти? А идите к театру на тот Арбат, на Старый. А как его кличут? Нет, он не рокер и не курит, у него нет кликухи.

Мы этого рокера без кликухи все же нашли. Он не играл в тот момент, когда мы к нему обратились с вопросом. Ел бутерброд, не уличную шаурму, а нормальный домашний: хлеб, котлета. Одет был бедно, но чисто. Сидел на раскладном матерчатом стульчике рядом с художником карикатуристом. Футляр со скрипкой держал между ног.

— Я не знаю, откуда он появился, этот человек. Лет так пятьдесят ему, в дурацком костюме, как с маскарада. Может быть, из театра прибежал. Актер рехнувшийся. Тут Вахтанговский рядом.

— Размахивал кулаками? — спросил я.

— По-чужому кричал? — спросила Майка.

— Ничего не кричал, и не размахивал. Вырвал у меня скрипку и хотел ударить об стену. Ну, я не дал, само собой. Тогда он кулаком меня сюда, где шея. Хотел, конечно, в челюсть, наверно. Дрался плохо. Но люди сбежались. А вам зачем?

— Мы из газеты, — сказала Майка.

— Уже были из газеты. — Он доел бутерброд, вытер губы салфеткой. — А он, когда я не отдал скрипку, когда уже убегал, меня шваркнул по лицу, ладонью вот так вот.