Виттория Аккоромбона - [53]

— Куда? Как? — воскликнула Изабелла в отчаянии. — Окна слишком высоки, лес непроходим и мне не знаком, ни коня, ни верного человека — разве только тот старик из города.

— Он не сможет помочь, — запричитала няня, — я хотела зайти к нему, но двери заперли. Куда ни посмотришь — везде суровые, злые надсмотрщики с мрачными лицами; мы — узники крепости.

Изабелла проверила каждое окно, чтобы найти какой-нибудь выход, но все было напрасно. Вернулся герцог, и няня покинула свою госпожу. Он поставил ружье и шпагу в угол, снял перчатки и сказал:

— Стало холодно, нужно беречься в такую погоду. Можешь себе представить: несчастный старик, прискакавший сюда с печальным известием, все-таки простудился, да так сильно, что не выдержал жара и умер; теперь он, мертвый, лежит в комнате внизу.

Изабелла закричала громко, пронзительно, дрожа всем телом. На крик в комнату вбежала самая верная ее горничная — красивая молодая Стелла. Она увидела, как Браччиано заботливо склонился над страдающей супругой, — он держал ее на руках:

— Это путешествие или гроза так сильно напугали ее. С ней как будто случился удар.

Стелла бросилась к госпоже, принялась растирать ей виски. Герцогиня была в полуобморочном состоянии, ее угасающий взгляд скользнул по лицу девушки, она сжала руку служанки и прошептала:

— Останься со мной!

— Она всё слабеет, — промолвил герцог. — Вы видите мой страх, Стелла? Скорее, скорее принесите тот целительный эликсир, что хранится у егеря на случай ранения на охоте. Быстрее!

Горничной показалось, что госпожа, превозмогая страшную слабость, хотела удержать ее, но служанка не осмелилась ослушаться хозяина. Браччиано снова закричал:

— Что же вы стоите? Скорее!

Стелла помчалась со всех ног:

— Смотрите, — тихо промолвил герцог супруге, — из складок платья выпала записка Троило. Почему же вы ее сразу не порвали?

Прибежала, запыхавшись, Стелла, с бьющимся от страха сердцем. Однако когда она хотела войти в комнату, оказалось, что дверь заперта изнутри. Она дергала ручку и стучала. Ей показалось, что она слышит плач, потом громкие пререкания, всхлип, — вдруг всё затихло — Браччиано отворил дверь и промолвил:

— Кто же ее запер?.. Посмотрите на бедняжку.

Изабелла полулежала на полу. Стелла опустилась перед ней на колени и стала втирать ей в виски лекарство. Вдруг она заметила на шее и лице умирающей синие пятна, увидела, как широко раскрылись ее глаза: в них вспыхнул и погас последний огонек. Изабелла, мертвая, поникла у нее на руках.

— Видите, — плача воскликнул Браччиано, — она оставила нас, несчастная, прекрасная и восхитительная даже в смерти! Да, плачьте теперь, бедная Стелла, вы потеряли свою дорогую госпожу, великодушную, приветливую; она покинула нас. Так неожиданно утратить ее, не осуществив своих планов, так и не насладившись радостями тихого семейного счастья рядом с милым существом. Увы, я возвращаюсь в город горюющим вдовцом.

Стелла рыдала, остальные служанки тоже были потрясены страшной вестью:

— Путешествие, сырой замок, страшная гроза убили нашу нежную госпожу. Герцог безутешен.

Вернулись в город: Браччиано впереди, следом повозка с телом герцогини. За пышным погребением Элеоноры Толедской последовало второе — устроенное с еще большей торжественностью — прощание с молодой сестрой великого герцога. Брат усопшей шел, печальный, рука об руку с Браччиано, и казалось, оба старались утешить друг друга — горе будто объединило их еще больше, чем прежде. Пьетро на похоронах не было.

Когда вернулись из церкви, Браччиано заметил в толпе секретаря герцога — Малеспину и, проходя мимо, сказал вполголоса:

— Не правда ли, теперь снова есть что порассказать?

Тот содрогнулся от этих слов и поспешил покинуть толпу, чтобы поразмыслить в одиночестве.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

В Риме все больше и больше сближались два кардинала, Монтальто и Фердинанд Медичи, побуждаемые желанием создать непримиримую оппозицию властолюбивому Фарнезе. Было почти решено, что, если состоится конклав{110}, выбор, конечно, падет не на Фарнезе. Итак, кроме благочестивого Борромео, все больше прелатов партии Медичи тайно или явно объединялись против Фарнезе, ибо его высокомерие задевало многих, и они понимали, что их интересы будут ущемлены, если этот высокомерный человек займет папский трон.

Монтальто и Фердинанд встретились — молодой кардинал хотел сообщить старому важные новости и попросить у него совета.

— Как обстоят дела во Флоренции, почтенный друг, — начал Фердинанд, — нет нужды описывать вам. Вы, конечно, уже знаете о горе и позоре, обрушившихся на моего слабого брата? Бьянка — искательница приключений — так бесцеремонно управляет им, что страдают все: и народ, и придворные. По натуре он благороден и честен, любит искусство и науку, почитает религию, и все-таки жалкой шлюхе удалось заставить его так долго изменять самому себе. Распутство довело ее до того, что она не может иметь детей, и все-таки в прошлом году сумела убедить брата, что родила от него сына. Франческо счастлив и верит каждому слову обманщицы. Многие месяцы верные ей няньки искали и пытались подкупить женщин, ожидавших ребенка. Она же, притворившись беременной, вызвала сочувствие и радостные надежды брата. Одна из этих женщин разрешилась мальчиком, и его сразу же переправили во дворец, а потом представили как отпрыска великого герцога. Няни и настоящая мать постепенно куда-то исчезли, чтобы, не дай Бог, не выболтать секрет. Вы же знаете те отвратительные способы, какими привыкли избавляться от ненужных свидетелей в моем отечестве: молчат только мертвые уста, и убийство стало почти всеобщим ремеслом и законным средством управления.