Виток истории (Зарубежная научная фантастика 60-70-х годов) - [4]

Процесс смены поколений, лихорадочную попытку преломить в фантастике то новое, что пришло в окружающий мир, можно считать «объективными» предпосылками этой жанровой революции. «Субъективными» являются проблемы внутренние: взаимоотношение с общелитературным потоком, эксперименты в области формы, поиски своего языка, овладение новой литературной техникой.

Именно здесь и была замаскирована одна из мин замедленного действия, погубивших «Новую волну»: вопрос «зачем и о чем написано произведение» вскоре уступил место другому — «как оно написано». Требование примата формы над содержанием противоречило самой сути научной фантастики, рационально осмысливающей мир. Зачеркивался основной пункт программы «Новой волны», отмеченный выше: языковая пиротехника в конце концов стала настолько доминировать в произведении, что превратилась в «вещь в себе», бесконечно далекую от проблем как грядущего, так и настоящего…

Сменился со временем и лозунг: вместо отражения окружающего пришло отражение индивидуального сознания, чаще подсознания, того «внутреннего ландшафта», который получил даже специфическое название «inner space» (буквально «внутренний космос»). За бортом движения остались такие достоинства «старой» фантастики (по крайней мере лучших ее образцов), как социальный контекст, трезвый анализ, логика и научная эрудиция авторов, романтический пафос и гражданственность.

Сами же художественные приемы и методы, взятые на вооружение молодыми фантастами, тоже оказались далеки от образцов для подражания: сюрреализм и поп-арт, поток сознания и психоанализ, литературный коллаж, типографские трюки, эротика на грани порнографии, демонстративное употребление нецензурных слов. Парадоксально, но некоторые из «новинок», призванных обогатить палитру писателя-фантаста, оказались изобретением велосипеда: «большая литература» успела освободиться от них… несколько десятилетий назад.

Эпатаж обывателя-буржуа не произвел должного эффекта: вне мира научной фантастики все это уже было и не раз, внутри вызывало лишь раздражение и непонимание.

Раскроем наугад несколько книжек. Для передачи общей атмосферы достаточно будет самых лаконичных аннотаций…

В романе Ч. Плэтта «Горожане» (1970) современные тенденции «общества вседозволенности» — сексуальный разгул вкупе с новыми противозачаточными средствами — привели к резкому падению рождаемости. По улицам пустынного супергорода, мертвенно отсвечивающего сталью и бетоном, бредут неизвестно куда герои: поп-звезда, торговец наркотиками, архитектор, один из строителей этого «рая», — таков облик будущего в представлении фантаста. Жестокость и агрессивность человека XX века окажутся бесценными и для кровопролитных баталий в будущем, вялом и «стериальном», — таковы представления о человечестве (этот негативный вариант лемовского «Возвращения со звезд» нарисован в романе «Ландскнехты времени» (1969) Ф. Хая).

Паллиативом кошмарным видениям в окружающем мире выбрана (точнее, «подобрана») абсурдистская проза. Роман А. Картер «Война снов» (1972) критика окрестила «Путешествиями Гулливера», написанными Фрейдом, который предварительно накачался ЛСД, а в серии произведений о современном «супербонде» Джерри Корнелиусе М. Муркок пытается создать некий гибрид из романа абсурда, поп-арта, научной фантастики и комиксов…

Не забыта и молодежно-революционная тематика — гвоздь сезона. В романе «Герои и злодеи» (1969) А. Картер почти буквально повторила сюжетную канву известного нашему читателю реалистического романа П. П. Рида «Дочь профессора»: блуждающие группы отверженных обществом подростков, специальные анклавы, где «профессора» стараются не дать погаснуть искре цивилизации, и на этом фоне — дочь «профессора», покидающая отца, чтобы примкнуть к бродячей молодежи… То, что действие отнесено в будущее, Англию после атомной войны, остается чистой условностью, Такая «научная фантастика» — просто дань моде.

Однако «левые» упражнения писательницы — сущая невинность по сравнению, скажем, с «Людьми в джунглях» (1967) Н. Спинрэда, где левацкие рассуждения о «герилье» (на этот раз инопланетной!) чередуются с тошнотворными сценами массовой бойни и каннибализма. «Революционеры» Спинрэда — люди, лишенные не только рефлексии, но и каких бы то ни было рудиментов совести, чести, гуманности. Так, отдельные программные разглагольствования главного героя, «освободителя» угнетенной цивилизации, подозрительно смахивают на известные откровения с Востока — о незначительности миллионов жертв в сравнении с пламенем «революционной войны»… Другой «революционный» роман писателя, «Клоп Джек Баррон» (1969), шокировал даже видавшего виды американского читателя: интересно задуманный сатирический образ Америки будущего, в которой практикуется массовая гибернация (замораживание) и всевластное телевидение, оказался смазанным лавиной забористой нецензурщины…

К сожалению, подобным примерам несть числа.

Все это сопровождалось непрерывном шумом, ажиотажем, рекламным самовосхвалением и так — вплоть до заката «Волны» в начале 70-х. Выступившие против специфической атмосферы «культа жанра», существовавшей в англоязычной фантастике в 50-е годы, молодые иконоборцы сами поддались искушению славой: на место шумно ниспровергнутых идолов были поспешно водружены новые. После первой волны нигилизма все вернулось на свои места, только отныне елей критиков и рецензентов доставался молодым.