Витька с Выборгской - [5]

— Прямо не знаю, что делать, теть Лель, — говорила Зоя. — Выхожу из проходной, а он стоит и ждет. Я уж нарочно задерживаюсь на фабрике. Нет, все равно стоит и ждет!

— Да шугани ты его как следует, и дело с концом! — решительно предложила мама.

— Я, что ли, не шугала? Будьте здоровы, как шугала. А он ни в какую. Это, говорит, сильнее меня…

Витька понял, что цветы-гвоздики в бутылке из-под кефира выдали его с головой. Правда, никто ему слова не сказал — ни Зоя, ни мать. Приходил Этот? Приходил. От него цветы? От него. И все. А цветы-гвоздики даже переставили из бутылки в хрустальную вазочку.

Теперь к Витькиным противоречиям прибавились Зоины. Одни мучили его, другие ее, все запуталось, и размотать этот клубок Витька не мог.

Утром, завтракая наспех, Витька все же рассказал матери про Толю Плужникова. Зои уже не было, и он вложил в слова об этом парне свое, в общем, положительное впечатление.

Ольга Ивановна пожала плечами:

— Насильно мил не будешь… Ладно, не твоего ума дело. Беги-ка в школу, не то опоздаешь! — И вдогонку: — Ключ, смотри, не потеряй!

Несколько дней спустя Александра Михайловна поймала Витьку Егорова на переменке и спросила:

— Ты так и не ответил на письмо Лены Измайловой?

Витька шмыгнул носом.

— Некрасиво, Егоров. Очень некрасиво. Не по-мужски.

— А чего писать-то? — буркнул Витька, задетый, однако, за живое.

— Это тебе не диктовка. Напиши про наш легендарный город. Она же просит, кажется?

Честно говоря, он почти позабыл про письмо, и безвестная Лена Измайлова вообще заслонилась прошедшими днями, наполненными всякой всячиной, но сейчас эта настырная девчонка, которую он и в глаза не видел, снова возникла на горизонте, но не как девчонка, пусть даже настырная и всякая такая, а как обязанность, которую Витька никогда на себя не брал, однако должен почему-то выполнять!

Почему?!

«Не по-мужски», — хмыкнул Витька, мысленно передразнив классную воспитательницу и в то же время принимая это ее замечание близко к сердцу. И решил махнуть на почту. После уроков, конечно.

Ничего с Леной Измайловой не сделается, подождет малость, потерпит!

На почте он выбрал красочную открытку с видом Ленинграда — Аничков мост, знаменитые лошади, Дворец пионеров. Чем не легендарный город? Потом долго сидел за вымазанным чернилами столом, соображая, что бы такое написать на обороте, и мусоля допотопную ручку с пером. Ничего в голову не приходило. На языке вертелось слово «достопримечательность», вроде бы уместное, но зато чреватое грамматическими ошибками. Выдавать свои слабости постороннему человеку как-то не хотелось. Тем более — девчонке. Муки творчества изнуряли Витьку, заводили в тупик.

— А чего еще-то писать? Тут же и так все сказано! — подумал Витька. Пришлось к открытке купить вдобавок конверт. На конверте он вывел адрес Лены Измайловой, а чуть ниже, где и требовалось, — свой, обратный.

Красочная открытка с видом Ленинграда, так и не тронутая на обороте никаким рукописным словом, удобно вместилась в конверт. На кончике языка Витька ощутил сладковатый привкус клея.

Опустив письмо в почтовый ящик, Витька испытал чувство громадного облегчения. Он словно бы заправился этим чувством, как самолет топливом, и буквально с реактивной скоростью покрыл расстояние от почты до своего девятого этажа, хотя лифт не работал, испортился, и старик Никитин ругался с кем-то из домовой конторы, стоя на пороге своей квартиры.

А Витька, стоя перед дверью своей квартиры, шарил по карманам, ища ключ. Ключа не было. Как в воду канул! Верней, не в воду, а в дырку — после тщательного обследования Витька обнаружил ее в самом уголке кармана.

Сомнений не было ключ посеян!

Что же делать?

Мать сейчас где-нибудь около Харькова, Зоя на фабрике, и когда вернется — неизвестно: она нередко задерживается на репетициях во дворце культуры и вполне может прийти в полночь. На всякий случай Витька нажал кнопку звонка. За дверью послышалось такое знакомое: дззи-и-и-и-инь. Витька прислушался к тишине пустой квартиры. Безнадюга. И медленно поплелся по ступенькам вниз.

Перспектива была не ахти какая веселая. Сегодня болтаться на улице до прихода Зои, может, до самой ночи. Завтра явиться в школу с невыполненными уроками. А послезавтра получить от матери встрепку за посеянный ключ.

Вообще-то, мама человек справедливый и зря не ругается. Витьке никогда особо не влетало за порванные штаны или вдрызг разбитые футболом ботинки. Мать просто разводила руками, горестно вздыхала: «Что ж ты со мной делаешь, разбойник? Где напастись на тебя барахла?» Но что касается ключа, то тут пощады от нее не жди. Ой будет лютовать!

Как только переехали сюда, ключ от квартиры стал для Витьки чистым наказанием. Куда бы ни шел Витька, вслед ему всегда неслось одно и тоже: смотри, не потеряй ключ, голову сниму! Когда возвращался, мать первым делом интересовалась, где ключ. Но хуже всего было то, что она заставила сына носить этот распроклятый ключ на веревочке, под рубашкой, нацепив на шею.

— Что я — верующий, что ли? — отбрыкивался Витька, но мать была неумолима, и ему пришлось позорно таскать ключ на груди, как крест. Хорошо еще, никто из ребят не знал!