Витающие в облаках - [50]

— Вы не могли бы уделять чуть больше внимания тому, что происходит на занятии? — сказала Марта, и я скомкала страницу и снова сунула ее в карман.

— И наконец, Кевин! — Она неохотно обратила взор на нашего фантаста. — Какие новости из Эдраконии?

Поначалу Марта пыталась убедить Кевина, что его magnum opus[59] не подходит в качестве «творческого диплома», и даже однажды пригрозила не засчитать ему работу, если он не перестанет писать «этот мусор». Но в конце концов она смирилась с существованием Эдраконии. На Кевина хотя бы можно было положиться — он действительно что-то писал каждую неделю (в отличие от многих из нас). Кроме того, при виде его заискивающего лица, в котором было что-то бычье, его почему-то становилось ужасно жалко, и у Марты, видимо, не поднялась рука лишить Кевина единственной радости в жизни.

Кевин читал с акцентом, напоминающим Бенни Хилла:

— Герцог Тар-Винт и его верный оруженосец Ларт, сам благородной крови, ибо его мать, Мартинелла, была дочерью Си-Джагдара…

— Мартинелла — это женский род от Мартина, что ли? — спросил Робин.

— Нет, — ответил Кевин.

— Потому что если да, то это говенное имя, — не отставал Робин.

— Заткнись.

— Герцог Тар-Винт и его оруженосец Ларт…

— Верный оруженосец, — напомнила Кара.

— Спасибо, — саркастически сказал Кевин, — …верный оруженосец Ларт должны были проделать долгий путь, ибо они направлялись в долину Тайра-Шакир на великое празднество Джоппы…

— Это же в Эдинбурге, — перебила его Андреа. — Они что, собираются в это эпически долгое путешествие на этих дурацких косматых пони, чтобы добраться до Эдинбурга?

Кевин ее игнорировал.

— Воистину им предстоял долгий и трудный путь, но знаменательный день следовало отметить надлежащим образом… — Кевин прервал чтение и начал объяснять: — Конечно, празднества относятся к эпохе до Сумрака. Сумрак — это что-то вроде кромвелевского протектората: запрещены песни, пляски, вот это все.

Профессор Кузенс явно ничего не понимал:

— Так что, драконы, значит, роялисты?

— Нет, нет, — скривился Кевин. — Они вне политики. — На лице у него появилось мечтательное выражение. — До прихода Сумрака праздники, что устраивал герцог Тар-Винт, славились по всей стране — угощение, разумеется, было изысканным…

— Разумеется, — сказала Марта.

— Зрелища — поразительными: знаменитые акробаты из Харта-Мельхиора, жонглеры из Вей-Вана, состязания по выездке коней с равнин…

— Кевин, — страдальчески прервала Марта, — пожалуйста, продолжай читать.

— Все вышло из-за того, что герцог Тар-Винт украл сокровища Альсинельга, — заявила Кара. — Иначе он не влип бы так…

— Да, но тогда и книги не было бы, — строго сказал Кевин.

— Кевин! — предостерегающе сказала Марта.

— Герцог Тар-Винт вглядывался в бескрайний горизонт — нет ли где признаков опасности. Ибо он знал, что путешествие воистину может стать роковым, — это будет величайшее испытание его мужества и находчивости. Уже настала весна, но нигде не видно было ни клочка зелени. Когда Сумрак еще не пал на землю, степи Чаргапа в это время года пылали разноцветьем: их украшали крохотные голубые звездочки вердуна, а также райкиль, который мудрые женщины степей собирали для изготовления целебных снадобий.

Демаал, верный боевой конь герцога Тар-Винта, втянул ноздрями воздух…

— Когда ты наконец его остановишь? — спрашивает Нора с заметным раздражением. — Ты понапрасну тратишь слова.

— Можно подумать, они вдруг кончатся.

— А откуда ты знаешь, что нет? Вдруг они и вправду возьмут и кончатся, и ты даже не успеешь…

Chez Bob

«Джеймс не может так легко сбросить со счетов призрак всезнающего автора. Он не может санкционировать вмешательство во внутреннюю драму романа. Принимая во внимание историческую перспективу, я полагаю, нам будет проще признать в этом аспекте книги предпосылку реализма того типа, сторонницей которого была Джордж Элиот».

Я боялась, что не до конца понимаю этот абзац. Я списала его из книги, но это еще не значило, что он имеет смысл. Я зачитала его Андреа, которая, вместо того чтобы работать над очередным выпуском «Диковины», студенческой газеты, пошла провожать меня домой и теперь безутешно ошивалась на Пейтонс-лейн в надежде, что появится Шуг. Сейчас она раскладывала карты Таро среди хаоса, царящего на столе.

— А ты не можешь наколдовать мне реферат? — спросила я.

— Магию нельзя использовать в эгоистических целях и ради личной выгоды, — торжественно продекламировала она, словно зачитывая из справочника молодого некроманта.

После Мартиного семинара меня так и не перестало мутить. Может, кишечный грипп гуляет. В квартире было ужасно холодно, хоть я и включила электрический камин на полную мощность. От него неприятно пахло расплавленной пылью и перегорающими пробками.

— «Дамарт», — загадочно сказала Андреа, когда я усомнилась в практичности одежды с вышивкой ришелье для такой погоды.

На проигрывателе очень громко играла пластинка «In the Court of the Crimson King»[60], и каждый раз, когда я уменьшала громкость, прибредал Боб и простодушно увеличивал ее снова. Он ел мармит прямо из банки, и вид у него был ошарашенный.

В последнее время Боб пытался взяться за учебу, но крайне бессистемно. Теперь он тонул в хаотическом океане учебников и рефератов. Учебники («Рассуждение о методе» Декарта, «Теория познания» Вузли, «Основания эмпирического знания» Айера) были по большей части крадеными — Боб не считал кражу книг преступлением («Мысль должна быть свободна, разве не так?») — и лежали нераскрытыми, словно он надеялся впитать их содержание посредством осмоса.