Вишнёвое дерево при свете луны - [35]

Однажды соседка принесла маме цветущую красную герань в горшке. Мама обрадовалась, вертела горшок в разные стороны, с маленького круглого столика убрала вазу, поставила её в другое место, а вместо неё поставила горшок с цветами.

— Ах, как оживил этот красный цвет всё вокруг! — говорила мама, улыбаясь.

— Ты так любишь цветы? — радовалась тётушка, переходя с мамой на «ты». — Буду знать, дорогая, — сказала она, как всегда уютно устраиваясь в кресле и принимаясь за вязание.

В это время в дверях появился отец, видно было, что он не один. Мама быстро встала и пригласила гостя. В комнату нерешительно вошёл невысокого роста мужчина с большими глазами. Гость поклонился с достоинством.

За столом гость Михаил всё время говорил о цветах и садах. Оказывается, он был садовод-художник. Маме он подарил фиалки в длинном дощатом ящике.

— Они цветут зимой и летом, — сказал Михаил. — Он попросил внести в комнату стол и поставил на него длинный ящик с фиалками. Маме он объяснил, как нужно за ними ухаживать.

Вдруг дядя Михаил повернулся ко мне и попросил принести два гвоздя и вбить их в стену. Над цветами он повесил клетку с канарейками, сказав, что у двери на сквозняке они могут простудиться.

…Однажды папа привёз из города свёрнутый лист и отдал Котэ.

Котэ догадался, что мог привезти отец, и улыбнулся. Брат встал на стул, одним коленом оперся о стол с цветами, снял со стены клетку, потом выдернул гвозди и отдал мне.

— Принеси стул и помоги, пожалуйста, — попросил он меня.

— А канарейка? — удивилась я. — Можно, мама?

Мама кивнула и улыбнулась.

Котэ обрадовался, посмотрел на меня и развернул рулон. Картина изображала Ленина на фоне красного знамени.

У Котэ сияли глаза. Клетку с канарейкой он поставил на стол между цветами.

После обеда Котэ стал собираться.

— Куда ты уходишь? — спросила его бабушка.

— В красный уголок, — ответил он.

— А что это такое? — спросила бабушка.

— Красный уголок? Это вроде клуба. В клубе, в красном уголке, рабочие и крестьяне учатся грамоте, потом слушают радио…

— Это хорошо, — сказала бабушка, а потом спросила: — А что такое «слушают радио»?

Котэ и папа улыбнулись.

— Потерпи немного, — ответил папа, — и узнаешь.

Через неделю папа привёз из города завёрнутый в бумагу какой-то предмет, который напоминал тарелку, только чёрную. Меня охватило какое-то волнение, не то страх. Вернувшись из школы, с портфелем в руке, я долго стояла и смотрела на двух мужчин, влезших на телеграфный столб. На ногах у них были железные когти, которые вцепились в столб. Мужчины как бы висели в воздухе и преспокойно работали. Привинтив к крыше нашего дома две фарфоровые катушки, закрепили провод и потом по стене ввели этот провод в комнату. Затем один из них из сумки с инструментами достал штепсель и привинтил к стене, потом он раскрыл завёрнутый в бумагу громкоговоритель, поправил шнур и включил в штепсель. Чёрная тарелка стала шуметь, потом послышался странный писк, потом музыка.

— Ну, вот и всё! — улыбнулся мне радиотехник.

В это время в комнату вошли Котэ и папа.

— Уже закончили? — удивился Котэ. — Так быстро? А я думал, вы целый день провозитесь.

— Дело мастера боится, — отирая пот с лица рукой, сказал монтёр.

— А ну-ка, пожалуйте к столу, — вышла мама с перекинутым через руку полотенцем.

— Не надо беспокоиться, — сказал монтёр.

— Без угощенья нельзя! Такой обычай, — сказал отец, — тем более что в нашем доме праздник — день рождения радио!

— Говорят, скоро будет и такое радио, которое будет не только говорить, но и показывать.

— Ну конечно, выйдет оттуда, обед приготовит и уйдёт обратно, — пошутил отец. — Одним словом… пусть эта тарелка всегда потчует нас хорошими и радостными вестями, — сказал папа.

Дверь осторожно открылась и в комнату пробралась соседская девочка. Ей уже исполнилось лет четырнадцать, но из-за болезни она осталась младенцем, Намце́ца-крошка (так её звали) была очень маленького роста, круглая, как камешек, и щёчки у неё были круглые и блестящие.

— О, Намцеца, приветствую тебя! — встретил её папа ласково.

— Сколько тебе лет, девочка? — спросил монтёр.

Намцеца отвернула носик и не ответила.

— Не смотрите, что она мала ростом. Всё же сколько тебе лет, девочка? — продолжал допытываться монтёр.

— В обед — сто лет! — сердито ответила девочка.

— Ты посмотри, какая сердитая! — воскликнул монтёр.

— Идём, кроха, — сказала я и подвела её к игрушкам.

— Новая? — Намцеца взяла одну куклу и стала баюкать. — Подари мне её…

— Возьми. — Мне было очень жаль куклу, но подарила.

Намцеца подскочила и поцеловала меня.

— Ты хорошая девочка, я люблю тебя, завтра я много фиалок принесу тебе, — проговорила она шепеляво.

Я кивнула и прислушалась: гости уходили. Я и крошка остались в комнате одни. Она увидела ящик с цветами и расстроилась.

— Сколько, оказывается, у тебя фиалок, зачем тебе мои фиалки. Знаешь, что я тебе принесу! Ландышей! — воскликнула Намцеца с радостью.

Затем подошла к столу с цветами и внимательно осмотрела каждый горшок.

Вдруг неожиданно затрещало радио и послышалось: «Внимание! Внимание! Говорит Тбилиси!»

Как только раздались эти слова, Намцеца уронила куклу, у неё расширились глаза, лицо закрыла руками и, испуганная, забралась под стол.