Вирусы: Скорее друзья, чем враги - [88]

Макклинток не поняли, но самое главное – ее не забыли. Она не получила первую Нобелевскую премию, но внесла весомый вклад в наше представление о контрольных участках в геноме не только кукурузы, но и бактерий. В 1965 г. двое коллег из Парижа – Франсуа Жакоб и Жак Моно были удостоены Нобелевской премии за открытие «модели оперона» в бактериях. Макклинток была по крайней мере их идейным вдохновителем.

Макклинток пришлось пережить горечь разочарования, когда ее научные работы были отвергнуты. Она перестала печататься. Обычно это означает конец карьеры – по крайней мере в науке. Но руководители лаборатории в Колд-Спринг-Харбор Фред Херши, а позднее Джим Уотсон заметили ее достижения и, возможно, предугадали значимость ее исследований. Макклинток получила постоянную лабораторию и работала в ней до конца жизни. Ее офис до самого потолка был завален бумагами. С посетителями лаборатории она была вполне дружелюбна, но не отличалась разговорчивостью. Посетителям приходилось постоянно задавать новые вопросы и поддерживать беседу, в противном случае разговор мог сойти на нет. Макклинток могла практически ничего не говорить, оставаясь при этом дружелюбной, но, когда посетители уходили, она вздыхала с облегчением. В 1983 г. Макклинток получила Нобелевскую премию за «открытие подвижных генетических элементов», открытие «прыгающих» генов. Исследователи начали осознавать значение полученных ею результатов применительно к вирусам и раковым клеткам. Она оказалась третьей женщиной, получившей Нобелевскую премию, и одним из немногих лауреатов, кому не пришлось ее ни с кем делить – она была удостоена этой премии единолично.

На тот момент ей был 81 год. В интервью Макклинток отметила, что никогда не сидела вместе с кем-нибудь в машине. Она была очень нелюдимым человеком. А может быть, страдала аутизмом? Вскоре после того, как ей исполнилось 90 лет, она умерла. Макклинток жила в небольшом деревянном домике, сохранившемся с тех пор, когда китобои приезжали в Колд-Спринг-Харбор за питьевой водой. Над ее квартирой в Хупер Хаус располагалось несколько гостевых комнат для участников конференций, со спартанской обстановкой, как в монашеских кельях. Я любила там останавливаться, когда приезжала на симпозиумы. В этих небольших комнатах время как будто остановилось, замок в туалетной комнате был сломан, и постояльцам приходилось придерживать дверь ногой изнутри – и так десятилетиями! Обстановка комнат была очень простой. Из некоторых комнат можно было увидеть канадских гусей и залив с чередующими приливами и отливами. По утрам Макклинток проходила в толстых носках через лужайку. Так можно представить себе восхождение гения на Олимп или достижение паломниками святых мест. Интересно отметить, что Макклинток не удалось бы обнаружить «прыгающие» гены в геноме человека – их больше нет, по крайней мере это происходит не так, как с ДНК-транспозонами, «прыгающими» в геноме кукурузы. У растений самые подвижные геномы, а геном кукурузы с цветными зернами – идеальный тому пример. Геном кукурузы по-прежнему таит в себе много неожиданного, поскольку он способен в один миг лишиться трети или половины своих генов. Геном кукурузы такой же крупный, как и геном человека, и на 85% состоит из ДНК-транспозонов, в то время как в геноме человека на долю транспозонов приходится лишь 3%, и все они неактивны. Макклинток проанализировала механизм «вырезать и вставить» транспозонов не только в кукурузе, но и в бактериях при помощи фагов, когда ген быстро «перепрыгивает» туда-сюда из генома фага в геном бактерии, как шарик при игре в пинг-понг. Эти небольшие подвижные фаги называются Mu (мю), поскольку они мю-тируют геном своего хозяина. Использование Mu как более оперативной модели для изучения и понимания подвижных элементов было еще одной гениальной идеей Макклинток.

Не только знаменитая кукуруза, но и неприметный и внешне ничем не примечательный полевой сорняк  (резуховидка Таля) был одним из первых выбран для секвенирования целого генома растения, поскольку этот геном состоит лишь из 130 млн пар оснований, что меньше по сравнению с геномом кукурузы или пшеницы. Число «прыгающих» генов и повторов относительно невелико, что упрощает процесс секвенирования. Возможно, небольшая частота «прыжков» объясняет небольшой размер генома, а может быть, это вызвано тем, что культивированием этого растения никто не занимался?

Инструменты, необходимые Mu для «прыжков», напоминают аналогичные инструменты, используемые ретровирусами, особенно интегразу. Фаги Mu всегда интегрируется так же, как ретровирусы, в отличие от других фагов, которые не интегрируются в литической фазе, но Mu это делает. Merck Co использовала интегразу фага Mu в высокоэффективном тесте, направленном на скрининг потенциальных ингибиторов интегразы ВИЧ. Mu является моделью для интеграции ретровирусной ДНК в геном бактерий, замещающей ВИЧ! Я не могла в это поверить! Скорость была одним из важных преимуществ, и это не соотносилось с требованиями техники безопасности, которые действуют в лабораториях. В результате был получен один из самых эффективных клинически значимых ингибиторов интегразы ВИЧ, препарат ралтегравир. В высшей степени удивительное сходство между «прыжками» фагов Mu в бактериях и «прыгающими» генами в кукурузе – и так на всем пути до ретровирусов, таких как ВИЧ, – показывает ошеломляющую степень эволюционного консерватизма: от фага в бактерии к геному кукурузы и к ВИЧ у человека! Для меня это тоже удивительно. Меня восхищают исследователи Merk Co, которым пришла в голову столь интересная идея, приведшая к разработке эффективного препарата. Нет более убедительного сходства между ретровирусом и фагом, ВИЧ и Му, чем это.