Вирусолог: цена ошибки - [4]

, Алексей приказал поставить рядом со своим стулом ведро с раствором хлорамина и после каждого разрыва погружал туда руку. Потом надевал вторую перчатку, заправлял ее на обойму боксового рукава и продолжал сливать урожай, фасовать фильтрат и центрифугат. И хотя из-за обилия посуды в изолирующем боксе перчатки все время были в вирусной суспензии, Алексей не очень переживал о случившемся: опыт позволял быть уверенным, что такой дезинфекции достаточно. Одна беда – от рук неделю неприятно пахло хлоркой.

Еще страшнее стало во время вспышки 2014 года. Начавшись буквально с одного мальчонки, как это периодически случается в Экваториальной Африке и довольно быстро купируется обычными противоэпидемическими мероприятиями, на этот раз болезнь неумолимо разрасталась. Сотни, затем тысячи, десятки тысяч заболевших. Больше половины умирало. Появление больных, улетевших в инкубационном периоде за пределы Африки и создавших вторичные очаги в Европе и Америке. Эпидемию в конце концов удалось победить и даже в процессе ликвидации довести вакцину до возможности применения, но страхов только прибавилось.

И все же этот вирус обладал какой-то магической силой. Унеся жизни около 1200 человек, что несопоставимо с уроном, нанесенным человечеству самыми банальными инфекциями, вирус Эбола по эмоциональному воздействию на обывателя превосходил даже кошмар XX века – ВИЧ.

Глава 4. В роли кролика

На окне, ведущем в коридор и занавешенном с внешней стороны, отодвинулась шторка. Дежурная медсестра виновато улыбнулась и показала укладку для отбора проб. «Началось… Теперь кроликом буду я». Хлопнула входная гермодверь. По короткой заминке понял, что гости идут без пневмокостюмов. «Ну слава богу! Хоть еще раз локтем к женскому бедрышку прижаться. С завтрашнего дня, наверное, в костюмах ходить начнут». Сестрички в спецстационаре были как на подбор: высокие, стройные, красивые. Наркоз, а не сестрички.

Когда Алексей увидел их впервые, сразу вспомнил, как ему штопали руку в военном госпитале. История началась в экспедиции в Монголии. Потерялись два сотрудника: начальник экспедиции и его заместитель. И не где-нибудь, а на единственном на всю Монголию судоходном озере, по которому ходил единственный на всю страну корабль. Накануне они уплыли на моторной лодке охотиться и к вечеру не вернулись. Поскольку они были охотниками не только до дичи, но и до других удовольствий, особого беспокойства у сотрудников экспедиции это не вызвало.

В то утро Алексей встал пораньше в робкой надежде, что успеет приготовить завтрак до того, как проснется их повариха. Обижать ее не хотелось, а в «калинарном» техникуме, который она окончила, ее обучили многим вкусным, можно даже сказать сладким вещам, но не из раздела приготовления пищи.

Капитан того самого единственного корабля, он же начальник пароходства и, как шутили, министр флота Монголии, имел обыкновение плавать по ночам, чтобы баржи, которые он буксировал, в течение дня успевали загрузить или разгрузить. Так вот этот самый капитан, шедший после рейса домой, проходя мимо Алексея по дороге из порта в свою юрту, сказал, что видел в бинокль лодку в районе дальнего залива, но не может сказать, были ли в ней люди. Алексей и его друг, грузин со сказочным именем Роланд, двинулись на одной из лодок с подвесным мотором в означенном направлении. Когда они вышли из-под прикрытия береговой гряды, стало ясно, что на озере довольно приличный, хотя и посильный для их лодки шторм. Переплыв озеро и не увидев лодки, Алексей решил поискать пропавших вдоль берега и, чтобы штормовые волны не мешали увеличить скорость, прижался ближе к кромке земли. Он увидел огромные валуны, чуть прикрытые водой – подвесной мотор ударился об один из них. Замок мотора отстегнулся, и маховик[4] лег на руку Алексея, которой он держал румпель[5]. Надо сказать, что аккумуляторы к моторам пропили еще в начале сезона, поэтому их заводили, дергая намотанную на маховик веревочку, в результате чего движок оставался открытым. В общем, незакрытый маховик прошелся по руке Алексея, словно циркулярная пила сантиметровой толщины, но очень удачно, не повредив серьезных кровеносных сосудов и не задев кость. Ребята причалили к берегу, и Алексей, задрав разорванный рукав, увидел ровный анатомический срез – собственные кожу и мышцу, – основание которого образовывала белая, что называется, сахарная косточка. Рана совершенно не кровоточила и представляла собой просто идеальный анатомический препарат[6]. Роланд заглянул через плечо и тихо сполз на землю. Этого огромного и мужественного грузина мутило от вида крови. Алексей стянул края раны рукой, а пришедший в себя Роланд изорвал своими железными пальцами спортивную майку Алексея на самодельные бинты. Рану забинтовали и двинулись дальше, а буквально через пять минут наткнулись на потерянных сотрудников.

Когда вернулись на базу, выяснилось, что зашивать рану негде. До ближайшей монгольской больницы было километров 200 бездорожья, до советской – 100, но пограничной визы на машину не было. В медпункте скотоимпорта имелся врач, но отсутствовали иглы, хотя нитки вроде были. На пограничной заставе были иголки, но без ниток и врача. Часов через десять, выпив невероятное количество водки с монгольскими чиновниками и пограничниками, организовали машину, временную визу и проехали таможенный пункт. В больницу попали часа в четыре ночи, здесь Алексей познакомился с нестандартным методом анестезии. Новокаин отсутствовал, зато ассистировала удивительной красоты медсестра – плод русско-бурятской любви, – одно присутствие которой заставляло терпеть любую боль. Врач наскоро промыл рану и, простегав ее в четырех местах лигатурой