Вирусный флигель - [124]

Герлах в ту пору счел себя также виновным в том, что не сумел оказать Германии помощь в ее трудные часы; он укорял себя за то, что, имея возможность принудить физиков создать бомбу, он не сделал этого.

Но имелись ли среди нацистского руководства люди, которые, не будучи учеными, сумели бы осуществить руководство урановым проектом? Геринг, назначая руководить атомным проектом физика, а не администратора, прежде всего желал, чтобы никто не мог воспользоваться этим проектом для укрепления собственного положения и получения личных преимуществ и благ. Герлах же видел в своем назначении лишь исключительно счастливую возможность даже в годы войны восстановить ведущее положение Германии в сфере чистой физики.

В одном из первых аналитических отчетов о немецких исследовательских работах военного характера, подготовленном в 1945 году, указывается:

В немецких научных кругах нередко шли на хитрость и, пользуясь некомпетентностью ответственных руководителей, добивались возможности проводить научные исследования, которые выдавались за исследования военного характера, но которые зачастую не могли оказать в войне ни малейшей помощи.

Словом, поведение немецких научных лидеров продемонстрировало их неспособность организовать направленные исследования военного назначения.

Вторым обстоятельством, как уже говорилось, было то, что в Германии отдавали предпочтение чистой, а не прикладной физике. Это предпочтение вряд ли уместно объяснять прихотью судьбы или же только вмешательством в науку представителей партийной иерархии. Есть более тонкая причина деградации немецкой физики в тридцатые годы. Она заключается в потере немецкими учеными искусства эксперимента. Через много лет после войны профессор Хартек писал: «С 1933 по 1934 год мне посчастливилось работать в Кембридже, в лаборатории Резерфорда. Наблюдая там за людьми, за тем, как они проводят опыты и преодолевают трудности эксперимента, я понял, что в Германии нет ничего, что могло бы превзойти это умение, что в открытии дейтерия, сделанном Юри, счастливая случайность не играла никакой роли». По мнению Хартека, царившее в среде немецких ученых самодовольство не давало им возможности оценивать достоинства и заслуги ученых других стран.

Непререкаемым старшиной физиков в Германии почитали тогда Гейзенберга, — как известно, чистого теоретика. Правда, если бы не физики из окружения Гейзенберга, особенно Вайцзеккер и Виртц, которые презирали и ставили ни во что всех не принадлежащих к их группе, Гейзенберг, возможно, отстранился бы на время войны от активного участия в работах. Тогда для физиков-экспериментаторов открылись бы широкие возможности в деле руководства атомным проектом и другими связанными с ним работами. Но этого не случилось, бразды правления оставались в руках теоретиков, даже не понимавших, сколь важна тесная связь науки с техникой и промышленностью. Именно вследствие слабости этой связи в Германии не удавалось осуществить важнейшие инженерно-физические мероприятия, в частности построить в 1940 году циклотрон,

Ставшие гегемонами и занявшие ключевые посты в атомном проекте теоретики не ощущали и настоятельной необходимости форсировать работы для скорейшей реализации критических условий в урановом котле. Для группы Гейзенберга самым важным являлось проведение солидной научной теоретической разработки вопроса, в ходе которой роль эксперимента сводилась к подсобной, он становился нужным лишь для проверки на каждом этапе теоретических результатов. Подобный стиль работы помог Гейзенбергу и Боте завоевать признание в среде чистых ученых, но нисколько не способствовал завоеванию военной победы. Правда, даже Гейзенберг и Боте, вероятно, совершенно иначе работали бы над той же проблемой в условиях мирного времени, когда они могли бы получить значительно более подробную информацию о достижениях своих зарубежных коллег. Но они, как всегда, недооценили возможности физиков Англии и Америки, а потому не беспокоились за свой приоритет и действовали не спеша. Вот что писал в своем последнем отчете Гоудсмит:

Анализ разведывательных данных показывал: немцы несокрушимо уверены, что в данной области далеко опередили американцев. В действительности же, хотя немцы и начали гораздо раньше, они сильно отстали. Они почти совершенно оставили идею изготовления бомбы и сосредоточили усилия на создании машины для получения энергии, названной ими «урановая топка». К концу войны они не сумели построить даже «котел» с самоподдерживающейся цепной реакцией.

И все-таки их уверенность в собственных успехах была столь велика, что они предлагали ученым Соединенных Штатов помощь в деле освоения атомной энергии. Они не сомневались, что, даже несмотря на военный проигрыш, Германия благодаря их работам станет доминировать в мире науки.

Научное поражение Германии они признали только после 6 августа 1945 года, когда существование атомной бомбы в Америке перестало быть секретом.

И все-таки, насколько продвинулись к концу войны немецкие физики, каковы истинные их заслуги? Действительно ли они отставали на три года, как утверждал в своей памятной записке Черчиллю лорд Черуэлл?