Вирус - [28]

ГЛАВА 8

— Ты проверил, почему почта не идет? Шеф уже достает.

— Нет не заглядывал.

— Чем занимаешься? Баклана давишь?

— Ты че начальник? Для бухгалтерии катридж заправляю.

— Как заправишь, принимайся за почту. Понял?

— А ты?

— У старшего по должности не спрашивают, чем будет заниматься. Усек?

— Значит давить баклана.

Разбудили негромким шумом и режущим уши, скрипом открывающейся двери. В комнатушке стало светлее, но радости рассвет не принес. Иногда приятнее, в норке, в темноте, подольше, пониже, чем на свету, на плахе. Зря не нагадил под дверь…

Стараясь не выдать лишним движением, что проснулся, чуть приоткрыл глаз. Передо мной стоял приемный сын Кузя. Картина Репина — не ждали…

— Папаня, подъем. — Ломающимся баском произнес Пегасенок, бесцеремонно толкая в плечо. — Хватит дрыхнуть, сматываться пора.

— Кузя, какими судьбами? Решил спасти родителя? — Вскакивая на ноги и обнимая Кузю за шею, обрадовался спасителю. За ночь, Кузя подрос на пару пальцев и теперь головы находились на одном уровне. Растет не по дням. — Я уж думал…

— Индюк тоже думал, пока в бульон не попал. — Перебил Кузя, сияя под глазом огромным фингалом. — Не кричи, охотниц разбудишь. Пошли.

— Что с тобой сынуля? — Сердце наполнилось тревогой, но душа радостью и гордостью за приемного сына. Ради папаши, на подвиг пошел. Мал, да удал. Герой. Участливо поинтересовался. — Ты ранен? Где заполучил фингал под глазом? В неравной борьбе со зловредными тетками? То-то ночью слышались крики, думал приснилось.

— Ты про глаз? Ерунда. Мелочи жизни. — Отмахнулся Кузя, смущенно освобождаясь от крепких объятий. — Необразованный в сексуальном плане народ. Не понимают тонкостей взаимоотношений полов. Дуры деревенские. Работать и работать с народом, но только не сейчас. Делаем ноги, сматываемся, пока спят, кстати, еще кое-что сделать необходимо…

— А охранница? Ты ее того? — Чиркнул пальцем по шее, изображая акт убийства и ужасаясь услышать ответ. Не хватало нового, кровавого преступления. — Чик по горлу и в колодец?

— Нет, в яму закопал. — Буркнул Кузя, осторожно цокая копытами по земле, но заметив растерянное лицо, снисходительно улыбнулся. — Шутка Вася, шутка. Не было за дверьми никого. Спать ушла. Путь к свободе открыт. Нам только ускакать подальше. Следы запутать…

— Понял. — Шепотом согласился и заткнулся. Прав сынуля, вначале ноги, а разговоры потом. На свободе. На воле.

Что есть свобода? Воля? Свобода воли? Когда желание не ограничено чужой волей? Когда поступаешь, как хочешь? Захотел — погулял, не смог — остался неудовлетворенным? Пошел налево по рукам, направо по чужим ногам и пяткам? Хочешь, жри бананы в три горла, возникло дикое желание — запустил банан как бумеранг, в свободный полет. Или свобода в здравом подчинении горячего тела отмороженной голове и наоборот? Плохо сидеть в темнице и хочу сбежать. Навесили запор, закрыли дверь с другой стороны, но главное, лишили права принимать самостоятельное решение. Дайте призрачный шанс, что могу поступать, как хочу и вряд ли бы поперся в неизвестность. Философ. Но посвятить некоторое время личной жизни в размышлениях о свободе воли — мысль интересная… Многие мысли интересные, да не все полезные.

— Папаша, очнись. — Кузя в очередной раз бесцеремонно прервал глубокомысленные размышления. — Куда пойдем?

— Твои варианты? Налево?

— Спасибо, уже был. Ночью. — Кузя машинально потрогал заплывший глаз. — Раз получил. На сегодня урока достаточно.

— Тогда направо.

— Согласен. Иди впереди, дорогу показывай.

Пожав плечами, согласился с доводами Кузя. На правах старшего, умного — благоразумного. Пусть нуден картонный образ, и мало общего с настоящим героем, но скажите господа, честно и откровенно, неужели не имею права на существование? Черт с ним, не сформировалось молодое мировозрение, нет сложного, противоречивого нрава, метущегося духа, не прописаны благородные черты характера, но сколько в реальной жизни обывателей и без большей части моих хороших сторон души? Зато я добрый и красивый. Девяносто процентов людей, думают одним местом, поступают другим, что не мешает им быть хорошими семьянинами, приятными челевяками и высокими начальниками. Будет время, убежим, доплывем куда надо сформировавшейся личностью. Вперед Василий Иэнэнович! Флаг нам в руки, звонкую трубу в зубы, барабан на пузо! Что-то хотел добавить, но сбился с мысли. Потом додумаю.

Деревня дево-охотниц бессовестно дрыхла, хотя из-за горы появился край сияющего диска, разгоняя ночную тьму. Домишки так себе. Хиленькие, но красивые шалашики. Одной рукой развалить — плевое дело. Как же им удалось построить крепкую темницу, не имея сил, умения и сноровки?

— Вася, подожди. — Шепотом остановил Кузя. — Давай отомстим?

— Зачем? Дев много, проснуться, поймают.

— И уйти не отомщенным? — Кузя недовольно поморщился. — А как же поруганная честь, попранная, запятнанная совесть? Уйти, не получив сатисфакции? Потомки нас не поймут.

— Сатисфакции? — Не понял пасынка. — Опять ругаешься?

— Почему ругаюсь? Нормальное импортное слово — удовлетворение. — Перевел Куртуаз. — Мы к теткам всей душой, а нас едва не сожрали в благодарность. Где справедливость? Давай немножко нагадим?