Виртуоз - [28]

Один есть. Осталось миллионов семь.

Вскоре начали попадаться камни. Среди них были и огромные, которые приходилось сначала окапывать со всех сторон, а потом, орудуя лопатой, как рычагом, выворачивать из земли. У меня уже начинали ныть руки. И спина. Между тем я был уверен, что копаю меньше получаса.

Солнце измучило меня. С пластиковой бутылкой я подошел к крану и открыл его. Вода приятно холодила стертые ладони. Встав на колени, я принялся плескать ее в лицо. Потом наполнил бутылку, отпил длинный глоток и услышал, как в доме на кого-то орет мистер Марш. Ему никто не отвечал, и я решил, что он, должно быть, говорит по телефону. Я продолжил работу.

Вскоре у меня начала кружиться голова. При каждом наклоне мне казалось, что я сейчас потеряю сознание. Я пил и работал, снова отпивал воды и работал. Как она подошла ко мне сзади, я не слышал. И не заметил ее, пока не потянулся за бутылкой в очередной раз и не увидел рядом с ней черные кроссовки. Выше обнаружились выцветшие голубые джинсы с дырами на коленях и ослепительно-белая рубашка с присборенными рукавами, похожая на пиратскую. И лицо. Я впервые увидел лицо Амелии не на рисунке и не на фотографии.

Ее глаза были темно-карими, волосы — светло-каштановыми. Спутанной копной они падали ей на лоб, и она досадливо отводила их в сторону, чтобы не закрывали глаза. Любой нормальный семнадцатилетний подросток проходит эти стадии — вечно хмурится, не желает причесываться. Мне и в голову не пришло осуждать ее. Потому что в ней было что-то особенное, то, что я заметил сразу, едва увидел, как она стоит на краю ямы и прикрывает глаза от солнца, приставив ладонь козырьком ко лбу. Не прошло и минуты, как я услышал ее первые слова, обращенные ко мне:

— Знаешь что? Ты идиот.

Я стоял неподвижно, глядя на нее. Даже представить себе не могу, как я выглядел в ту минуту. С волосами, растрепанными сильнее, чем у нее, потный, с перемазанным землей лицом.

— Я уже слышала о тебе, — продолжала она. — Еще до того, как ты вломился к нам. Ты учишься в Милфордской школе и не говоришь, так?

Я не ответил. Никак, даже не кивнул и не покачал головой.

— Потому что… кстати, почему? Что это за история? С тобой что-то случилось в детстве?

Я не мог пошевелиться.

— Я вижу тебя насквозь. Это же притворство, верно? Ручаюсь, тебе давно хочется поговорить о том, что с тобой случилось. Когда-нибудь мы могли бы рассказать друг другу свои истории…

Откуда-то донесся грохот отъехавшей по рельсу застекленной двери.

— Нет, ничего у нас не выйдет. Ведь для этого тебе придется бросить свое притворство, правильно?

Ее отец мчался к нам через всю лужайку, на каждом шагу рискуя споткнуться и упасть.

— Но этот взлом замка — чистая работа, — продолжала она.

— Амелия! — Отец схватил ее за руку. — Сейчас же отойди от него!

— Я просто смотрю, какой он, — ответила она. — Этот ужасный злодей.

— Иди в дом. Немедленно.

— Хорошо, хорошо! Только успокойся. — Она высвободила руку и направилась к дому. Но прежде бросила в мою сторону быстрый взгляд, и я кое-что понял. Что там болтал мистер Марш про травму, которую мы якобы нанесли его дочери, вломившись в дом? Не знаю, как мне это удалось, но никакой травмы я не заметил.

— Я тебя предупреждал, — обратился ко мне мистер Марш. — Скажешь, нет?

Почему же, мысленно возразил я. Предупреждал.

— Если я еще хоть раз увижу, как ты…

И что дальше? Как я разговариваю с ней? Как стою каменным истуканом, выслушивая оскорбления?

— Слушай, так больше продолжаться не может. Покончим с этой ерундой сразу, договорились? Ты же не хочешь каждый день приходить сюда и ворочать камни?

Я смотрел мимо него. Амелия стояла возле раздвижной двери. Она наблюдала за мной. Я взял лопату и воткнул ее в землю.

— Последний шанс, — сказал мистер Марш. — Я не шучу: даю тебе последний шанс. Ты напишешь имена, и мы в расчете. Слышишь меня? Больше от тебя ничего не потребуется.

Повернувшись к нему спиной, я бросил лопату земли в тачку, на выросший в ней холм земли, и покатил тачку к деревьям.

К тому времени, как я вернулся, мистер Марш уже ушел. Амелии тоже нигде не было видно.

В четыре часа я закончил работу. И ушел. По дороге домой я изо всех сил старался удержать в памяти ее лицо. А когда очутился дома, сразу схватил карандаш и бумагу и попытался нарисовать его.

Но в тот раз у меня ничего не вышло. Я старался изо всех сил, а потом браковал свою работу, комкал очередной лист бумаги и брался за новый. Ты слишком устал, твердил я себе. У тебя же слипаются глаза. Наконец я сдался и рухнул в постель.

На следующее утро я проснулся… и это была самая досадная ошибка в моей жизни. Спина так ныла, что с постели я не встал, а свалился мешком. Гудели ноги, болели руки. Но ни одна — повторяю, ни одна часть тела — не причиняла мне столько мучений, сколько стертые до мяса ладони.

Чтобы хоть немного восполнить потери энергии, я позавтракал, даже не замечая, что ем, сел в машину и погнал ее к дому Маршей, стараясь не сжимать пальцы на руле. Мистер Марш уже ждал меня на подъездной дорожке.

— Иди за мной, — велел он. — Я хочу познакомить тебя кое с кем.

Он повел меня в обход дома к задней двери. Возле нее на колене стоял незнакомый человек.