Virtuality - [32]
Захожу в поезд и сажусь на сиденье — странно, но в поезде на кольцевой линии было свободное место. Как обычно, я привлекаю внимание всего мужского пола. Пользуясь моментом, записываю в блокнот: «Я боюсь попасть под поезд в метро». Рядом с одним из парней сидит девушка, видимо, его подруга. Она замечает, что тот увлечён мной, что он оказывает мне знаки внимания. Вдруг она резко пихает его локтём в бок, и он переключает своё внимание на неё.
Здесь и сейчас.
Вы видите?
Ах, эти бабы, вечно завистливые ревнивые создания. Думается мне, что если бы я осталась той же уродиной, что была в свои тринадцать лет, то они не ненавидели бы меня так. Для любой девушки другая красивая девушка — потенциальная соперница. Их всех уже воспитали на том, что бабы уводят друг у друга кобелей, причём сделать это проще простого. И, между прочим, это всё — правда. Вот и пусть боятся. Меня. Мне так лучше, что мужики меня любят, а сучки — ненавидят. Мне так лучше, чем в тринадцать лет, когда я вызывала рвотный рефлекс у мужиков, а девочки относились ко мне с циничным юмором. Например, как та Лена.
Как та сука.
Интересно, что же с ней потом стало?
Надеюсь, я ей как-нибудь отомстила.
Хотя, вполне достаточно и того, что я стала красивой. Ведь, насколько я помню, она сама была не идеальной красоты, в смысле природных данных. А значит, скорее всего, сейчас она со мной рядом не стояла. Надеюсь, что она видела новую меня. Такую красивую. Сейчас, с такими, как она, я бы на одном гектаре срать не села. Для неё осознание того, что я красивее — лучшее наказание.
Лучшее наказание для женщин.
Мысль ниоткуда: мне на самом деле всё равно, что думает обо мне Лена.
Почему?
Надо записать.
Заодно и вычёркиваю строку, где спрашивается, педофилка я или нет. Одним вопросом меньше.
Оглядываюсь вокруг. Ловлю ощущения. Секса вроде бы до сих пор хочется. Похоже, у меня достаточно долго никого не было.
Я смотрю на всех парней, сидящих в вагоне, и представляю себя с ними в постели. Сначала с одним, потом с другим и так далее. Даже со всеми сразу. Нет, как-то не вдохновляет. А значит, даже если я и хочу секса, то не с первым встречным. Очевидно, я очень разборчива.
Или: слишком несговорчива.
Или: слишком недоступна.
Или: у меня всё же есть молодой человек, и я ему верна.
Или: я вообще никому не даю.
Как бы то ни было, я, определённо, не нимфоманка. Минус ещё один вопрос. Вычёркиваю.
Я записываю в блокноте: «Мне не хватает какого-то молодого человека».
Уж не Жени ли?
Нет, точно не его. Мне до сих пор без разницы, где он находится и чем занимается.
Делаю ещё одну пересадку на станции Баррикадная и, спустя десять минут, я, наконец, оказываюсь в нужном месте. Чуть прохожу пешком, минут пятнадцать, и оказываюсь перед воротами Ваганьковского кладбища.
Прохожу на территорию. Замечаю одну очень красивую могилу с кучей венков, цветов и ещё чего-то там. Подхожу к ней поближе и читаю: Александр Абдулов. Ага, герой российского кино. В голову закрадывается мысль, что мне не нравится отечественное кино. И вообще никакое не нравится. Я что, не смотрю телевизор? Надо будет сегодня проверить. Или на днях. Записываю в блокнот: «Смотрю ли я телевизор?».
Я хожу мимо могил. Некоторые из них совсем свежие, некоторые из них принадлежат совсем ещё детям. Ну, бывшим детям.
И я ничего не ощущаю. Тут мне в голову приходит мысль. А каким образом я вообще могу страдать некрофилией? Ладно — мужики, с ними всё ясно — нашёл дырку и вставляй куда надо. А что мне-то с трупами делать? А? Раскопать свежую могилку, взять холодную синюшную руку и просунуть себе это между ног? Ну, уж нет. Это я могу сделать и со своей рукой. В крайнем случае.
Нет, пожалуй, я не некрофилка. Кладбищенская обстановка меня никак не радует. Не втыкает. И не возбуждает. И в морг мне тоже не хочется. Так что, вопрос о моей гипотетической некрофилии снят с повестки дня. Из сознания его надо вычеркнуть. Из блокнота — тоже.
И это было не просто отклонение. У тебя была спинномозговая грыжа. Спинномозговая грыжа — это такой нарост на спине, который корнями уходит в спинной мозг. Естественно, что с таким заболеванием люди не ходят. По прошествии года я договорился с некоторыми своими хорошими знакомыми, и тебя отвезли в Германию и сделали операцию по удалению грыжи. Но часть спинного мозга оказалась повреждена, и твои ноги оказались атрофированы. Ты не ходила. Ты уж прости, но я стал отцом инвалида.
Честно, я этого не хотел. Я вообще тебя не хотел. Не планировал.
Ты можешь сколько угодно сейчас меня за это осуждать, но из песни слов не вытащишь. Факт есть факт, и я не хочу быть с тобой неискренним. Сейчас, когда меня уже нет, то, что ты сейчас читаешь, остаётся последней моей частицей на этом свете. Моей жизнью после жизни.
Там, в Германии, врачи сказали, что спинной мозг со временем может восстановиться, и когда-нибудь, возможно, ты и сможешь ходить.
Не знаю, как там с возможностями, но прошло уже три года с момента твоего рождения и два года с момента операции, но ноги твои так и не стали двигаться.
По этому поводу в нашей семье постоянно происходили ссоры. А твоя мама снова начала обильно пить. И от лечения она отказалась. Я заметил, как она постепенно начала сходить с ума, и мне даже не хотелось ей помочь.
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.