Винтовая лестница - [22]

Гертруда, бледная и расстроенная, вдруг покраснела от возмущения. Она встала рядом со мной, высокая и тоненькая, и с обидой посмотрела на меня сверху вниз.

— Я считала тебя своей матерью, — сказала она взволнованно. — Я любила тебя, как свою мать. Верила тебе. И теперь, когда ты мне так нужна, ты отворачиваешься от меня. Уверяю тебя, Джек Бейли — прекрасный честный человек. Если ты считаешь, что это не так, то ты…

— Гертруда! — резко оборвал ее Хэлси. Она не нашла ничего лучше, как снова сесть за стол, уронить голову и зарыдать в отчаянии.

— Я люблю его, люблю, — всхлипывала она. Это прежде так не соответствовало ее непреклонному, гордому характеру. Она и в детстве не была плаксой. — Разве я думала, что такое… может случиться?

Мы с Хэлси беспомощно стояли рядом, не зная, что делать. Я хотела обнять ее, но Гертруда оттолкнула меня. Было в ее горе нечто такое необычное и странное для нее, что не позволяло принимать ей никакой жалости и утешений. Наконец, когда она выплакалась и глаза высохли от слез, она протянула мне руку.

— Тетя Рэй… — прошептала она. Я опустилась перед ней на колени, она обняла меня за шею и прижала мое лицо к своим волосам.

— А мне что делать? — шутливо спросил Хэлси, пытаясь обнять нас обеих. И мы невольно рассмеялись. Он отвлек нас, и Гертруда пришла в себя. Эта небольшая гроза очистила воздух. Но я своего мнения не изменила. Мне нужно было многое выяснить, прежде чем возобновить свое знакомство с Джоном Бейли. И дети мои, хорошо зная мой характер, понимали это.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Мы закончили обед примерно в половине девятого, все еще озабоченные одной проблемой — растратой в банке и связанными с нею неприятностями. Я и Хэлси вышли прогуляться. Вскоре к нам присоединилась Гертруда. Сумерки сгущались, заквакали лягушки, стрекотали кузнечики. Но в гармонии природы царила давящая атмосфера одиночества, и мне вдруг захотелось домой, в город, на каменные мостовые, захотелось услышать цоканье лошадиных копыт, голоса людей и играющих детей, увидеть свет фонарей на улицах. Таинственная тишина ночи давила на психику. Звезды, которые в городе не казались такими яркими из-за электрических ламп, здесь просто подавляли своим холодным свечением. И, хотелось мне этого или нет, я стала искать созвездия, названия которых были мне известны, чувствуя, себя незначительной по сравнению с Вселенной. Это было довольно горестное ощущение: мы — песчинки, мы пришли на один только вечер в этот мир, но сколько же зла мы несем друг другу, как отравляем этот короткий миг…

Мы тихонько бродили втроем по дорожкам сада, стараясь избегать разговоров об убийстве. Увы, мы с Хэлси не могли позабыть о нашей беседе накануне вечером, отрешиться от навалившихся на нас неприятностей. Из рощицы нам навстречу внезапно вынырнул детектив Джеймисон.

— Добрый вечер, — обратился он к нам. Но Гертруда никогда не была с ним любезна и лишь холодно поклонилась. Хэлси вел себя более вежливо, хотя все мы были очень напряжены. Они с Гертрудой пошли вперед, а я осталась с детективом. Когда они удалились на такое расстояние, что не могли слышать наш разговор, мистер Джеймисон сказал:

— Знаете, мисс Иннес, чем больше я изучаю это дело, тем более странным оно мне кажется. Жаль мисс Гертруду. Кажется, Бейли, которого она так защищает, пытаясь спасти, просто подонок. Поэтому ей, видимо, тяжелее всех.

Я посмотрела на мелькавшее в темноте светлое платье Гертруды. Она действительно боролась за него, бедная девочка. И что бы она ни стремилась доказать, мне было ее жаль. Если бы она тогда рассказала мне всю правду!

— Мисс Иннес, — продолжал Джеймисон, — в последние три дня вы не заметили здесь никого подозрительного? Не видели никакой женщины?

— Нет, — ответила ему я. — У меня полно горничных, и все они неустанно следят, чтобы здесь никто не появлялся. Если бы здесь кто-то был, то уж Лидди наверняка бы увидела, будьте уверены. У нее зрение, как у телескопа. Мистер Джеймисон задумался.

— Возможно, это и не имеет никакого значения… Здесь трудно что-либо понять, ибо в деревне каждый уверен, что видел убийцу. Либо вечером, либо ночью, либо утром, после преступления. Причем половина «свидетелей» не побоится несколько преувеличить события, чтобы понравиться следствию. Но человек, который возит здесь всех на станцию, рассказывает очень интересные вещи.

— Я, кажется, слышала об этом. Одна из горничных вчера говорила, что он видел на крыше привидение, ломавшее себе руки. А мальчик, который приносит нам молоко, говорил, что видел бродягу. Он якобы застирывал пятна крови на рубахе в ручейке у моста.

Мистер Джеймисон улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами.

— Ни то, ни другое. Мэтью Гейст, так зовут этого человека, утверждает, что в субботу вечером, в половине десятого, женщина в вуали…

— Я так и знала, что это будет женщина в вуали, — прервала его я.

— Женщина в вуали, — продолжал Джеймисон, — молодая и красивая, попросила отвезти ее в Солнечное. Возле ворот она велела остановиться и вышла, несмотря на все его протесты. Сказала, что дальше предпочитает идти пешком. Она заплатила ему, и он уехал. Итак, мисс Иннес, была вчера у вас такая посетительница?